Из последних сил он рванулся к картинам, схватил свой «контур», который в его щупальцах вспыхнул зелёным огнём. Мертвецы отпрянули тотчас, разлетелись в разные стороны. Вспышка света понеслась к доктору, обожгла ему лицо, осветила всё вокруг. Он на мгновение ослеп, потерял ориентацию в пространстве, потом его распёрло так, что показалось – ещё вот-вот, и взорвётся.
Хорор майской ночи
Нечего сказать, взяла интервью. Диалог со студентом Василием Зубаревым получился на славу. Завтра Облепиха поинтересуется результатом, и что? Где он, результат?
Это ещё вопрос, кто кого интервьюировал. Ей приходилось бывать в разных передрягах, но такого с ней никто не вытворял! Похоже, столкнулась с настоящим колдовством, в существование которого не верила. До последнего времени.
Она и сейчас не хотела верить, но… Факты, факты! Они, казалось, встали полукругом в тёмной комнате, скрестив на груди руки, и посмеивались. Кажется, она даже слышала их усмешки.
Пальцы привычно забегали по клавишам ноутбука, два абзаца родились буквально из воздуха. Фантазия журналисту для того и дается, чтобы рождалось нечто подобное. Но почему и сейчас не покидает чувство, что тратит драгоценное время впустую вместо того, чтобы реально что-то сделать?
Марина понимала – то, что случилось с ней сегодня, как-то связано с похищением мальчишек и со смертью Ольги. Но для окончательных выводов деталей не хватало, голова раскалывалась от подробностей. Не помогали ни опыт журналиста, ни женская интуиция.
Марина отодвинула ноутбук, поднялась, прошла в соседнюю комнату и взглянула на спящих мальчишек. Потом поправила одеяло у Вовчика. Бедный! Изревевшийся, отчаявшийся, парень уснул уже около одиннадцати часов. Погибшая Ольга для него означала всё: мать, надёжность, защиту, ответы на жизненные вопросы. И вдруг всё это рухнуло…
Сегодня она окончательно поняла, что в сказочки про Ольгину болезнь мальчишка не верит. Ни одному слову. Других сказочек в её журналистском багаже не оказалось.
Она вернулась за ноутбук. Только не раскисать! Ведь завтра – похороны, надо держать себя в руках «от и до». Дети будут смотреть на неё. Господи, только бы хватило сил! Не упасть бы в обморок, не сломаться!
Какой по счёту раз она набирала текст – не помнит. Но вдруг из комнаты, где спали мальчишки, стали доноситься приглушённые голоса. Подойдя к дверям, прислушалась.
Разговаривали двое, и оба были ей, Маринелле, хорошо знакомы!
Руки вдруг задрожали, как у махрового алкаша, а ноги подкосились: она узнала один из голосов. Первое желание было – открыть дверь немедленно и броситься в объятия подруги, но тотчас пришло отрезвляющее и леденящее: «Чудес не бывает, опомнись!»
Похоже, глюки вместе с исчезновением Зубарева из её жизни не исчезли. Как ни пыталась, какие титанические усилия ни прилагала. Марина была готова поклясться, что в спальне с Вовчиком, своим сыном, разговаривала её умершая недавно подруга Ольга. Та самая, вечно забывающая ключи в машине. И чьё безжизненное тело Марина опознала пару дней назад под пристальным взглядом судмедэксперта.
Голос подруги она не могла спутать с другим.
Чтобы не свалиться в обморок, толкнула дверь спальни. Ольга сидела вся в белом на диване, задавала сыну вопросы и гладила по голове. Вовчик отвечал, не открывая глаз. Ожившая покойница не заметила появление живой подруги, продолжая диалог с сыном:
– Ты даже представить не можешь, какая там красота. Мы здесь, в городе, не видим таких цветов, таких трав и голубых рек. Там можно бродить босиком и не простужаться. Там бьют родники, на небе радуга…
– Мама, как хорошо ты рассказываешь! – отвечал ей спящий сын. – Но почему ты меня сразу туда не взяла? Я ведь тут скучал.
– Сынок, всё случилось так неожиданно, не успела опомниться. Но я обязательно вернусь за тобой!
Голос Ольги журчал равномерно, как родник из тех сказочных мест, о которых рассказывала покойница.
– Зачем ты села в этот «Кашкай», мама?! Не надо было!
– Ну кто ж меня спрашивал, Вовчик? Я хотела во что бы то ни стало тебя вернуть.
Марина поняла, что если ещё несколько минут продолжит слушать диалог мёртвой матери с живым сыном, то сойдёт с ума, её сердце выскочит из груди, она сядет с другой стороны дивана к спящему Лёвчику и начнёт нести такую же ахинею. Замечательный квартет у них получится! Конкретный будет сюрреализм, реальный хорор!
– Хватит, слышишь, хватит, Ольк! Тебя здесь быть не может, уходи! – Марина буквально влетела в комнату, попыталась схватить подругу за локоть. – Мне очень жаль, Ольк, но живое – живым, а мёртвое – мёртвым. Давай не будем смешивать.
Она сама вбежала или её кто-то подтолкнул? Сейчас это уже неважно, недавние события вдруг стали стираться из памяти, как у столетнего склеротика. Кажется, её подтолкнули. Но кто?!
Ольга повернула пустые глаза, гримаса исказила её лицо, оно начало расплываться рябью, словно масляное пятно на воде. Ощутив под пальцами леденящий холод мёртвого локтя, Марина почувствовала, как паркет уплывает из-под ног. Перед глазами расплывалось не только лицо мёртвой подруги, но и вся обстановка комнаты, предметы закружили хоровод, в ушах начало звенеть.
Однако сквозь нарастающий хаос Марина разобрала нешуточную тревогу на лице подруги. Словно та пыталась ей что-то важное сказать, предупредить о чём-то.
– Слышь, Маринк… Кирилл, оказывается, отец Лёвчика…
Перед тем, как окончательно раствориться в полумраке комнаты, покойница подняла руку и указала в сторону двери, откуда только что вошла хозяйка квартиры. Та в ужасе обернулась и вскрикнула: в синем свете заоконных фонарей с огромным букетом тёмных роз стоял улыбающийся Кирилл.
Так вот кто её подтолкнул! Дверь медленно при этом закрывалась.
– Не-е-е-ет! – до неё донёсся как бы со стороны собственный голос. – Госпо-о-о-ди!!! Кирилл, ты же в морге!
– Не забудь сигареты, Маринелла! – захрипел Кирилл, входя в комнату. – Курить очень хочется, страшно, до жути! Мальборо, не забудь! Иначе…
С ужасом Марина разглядела, что с этой стороны комнаты, буквально в метре от неё стоит та самая брюнетка, труп которой она не могла опознать в морге, и что есть силы давит на дверь. Из-за этого Кирилл и не может войти.
– У тебя ничего не выйдет, как ни старайся! – шипела она, глядя пустыми глазницами. – У тебя он провёл ту ночь, ты и убила его!
Возможно, силы оставили её, но больше она ничего не слышала. Только свой крик, переходящий в рыдания.
Не вспомнила, как оказалась на кухне. Собственный крик стоял в ушах, пока доставала из холодильника бутылку коньяку, рюмку – из шкафчика. Сознание включилось, когда обжигающая жидкость побежала по пищеводу. Пытаясь поставить на стол недопитую рюмку с коньяком, Марина без сил опустилась на табурет. Руки тряслись, рюмка то и дело «рисковала» скатиться на пол.
