А как запеленговал рантепс – целая история! Поначалу чуть не проболтался Юрковскому, что, дескать, на вокзале чемоданчик, в камере хранения. Вот радости-то было бы у докторишки! Пришлось изобразить больного диареей – Бронислав, кажется, что-то заподозрил.
Но уже было всё до лампочки: рантепс манил, магнитил его, словно запах валерианки – кошачье племя. Однако как получить чудо-чемоданчик, когда тот в камере хранения, а у тебя нет жетона? Но и тут счастье улыбнулось.
Газетчица! Каким ветром её на вокзал занесло, неизвестно, но у неё был жетон. Забрать же чемодан не представляло труда. Правда, газетчица организовала погоню. Пришлось поторопиться.
Что может быть лучше, чем стартануть с крыши, оставив позади одурманенных и ослеплённых болванов?! Над огнями большого города, над суетой улиц и дворов взмыть так, как бывало только в детских снах.
Всё, домой!.. Сделав, что было запланировано. С чувством выполненного долга, как говорилось в застойные советские времена. Скорей бы.
Правда, в спешке не успел взглянуть на запас катализатора. Когда летел сюда, его было более чем достаточно, а сейчас не успел. Левый глаз ничего не видел, а датчик индикатора катализатора находился как раз слева.
То, что реагента недостаточно, Бедолага понял, когда мчался над ипподромом. Он словно завис над скачками. Сначала завис, потом начал падать. Гадёныш Жидель! Опростал закрома!!!
«Терминатор» никак не мог повлиять на процесс, пикировал прямо на лошадей и всадников. Он падал, а перед глазами проносилась вся жизнь. Боже, как он проклинал себя за то, что решился на этот полёт.
Это ж надо: уцелеть после Мышеловки и оказаться на высоте без катализатора! Кому сказать – никто не поверит. Эх, если бы не слепой левый глаз! Он обязательно увидел бы недостаток катализатора!
Топот копыт всё ближе, блестящие лошадиные холки, пыль, крики, гул… Сейчас все увидят его в кольцах, ещё секунда и… Он без труда определил, что проходят скачки с препятствиями, типичный стипль-чез. Когда-то даже делал ставки, участвовал в тотализаторе.
А сейчас мог реально угодить в био-мутационный коллапс, поскольку его понесло вспять, лошади летели слишком быстро. Они его догонят, когда он упадёт. Наверняка догонят!
Топот копыт и рёв трибун мешал сосредоточиться. В мозгу стучало: «догонят – не догонят». Если он материализуется «до того», как его настигнет табун, вполне может быть, что животные рефлекторно отвернут, отскочат в сторону, да и жокеи должны среагировать. Если же материализация запоздает, тогда – всё, кранты.
Сольются воедино, станут одним целым.
Неожиданно одна из лошадей во время преодоления барьера всхрапнула, загорелась серебристым светом, послышалось судорожное ржанье. Кто споткнулся первым – никто не заметил. Кто-то успел отвернуть… Кто-то нет.
Когда улеглась пыль, зрители смогли рассмотреть то, чего не в состоянии были придумать даже голливудские мастера компьютерной графики. И жокей, и лошадь лежали, агонизируя. Подобно сиамским близнецам, они невероятным образом срослись во время скачки. Из лошадиного крупа торчали ноги и половина обнажённого мужского торса в серебристых кольцах, шея и руки переходили во всадника и пронзали его насквозь. Мёртвая вторая голова с искажённым жуткой гримасой лицом странным образом выросла между лопаток жокея… Всех троих было не разъять.
Подбежавшие к «мутантам» работники ипподрома хватались за головы и мчались прочь. Поднялся нечеловеческий рёв, все стали спешно покидать трибуны. Кто-то стремился подбежать поближе, а кто-то наоборот – спешил покинуть ипподром. Многие осеняли себя крестным знамением.
Как могло произойти такое с человеком и животным, обычное воображение объяснить не могло.
Упёртость клона
Зафиксировав боковым зрением, что его двойник скрылся в туалете, Бронислав выждал несколько секунд. Пока счастливая соперница той, которую он только что оставил рядом с профессором, поправляла причёску возле зеркала, попытался проскользнуть вслед за своим двойником.
Сделать незаметно это не удалось. Женщина в зеркало увидела его и удивлённо оглянулась. Он улыбнулся ей и заговорщицки приложил палец к губам – дескать, никому ни слова.
В туалете он встал рядом со своим двойником к соседнему писсуару и тихо произнёс:
– Привет, только в обморок сразу не падай. Ты крепкий мужик, я знаю, должен выдержать. Перетерпи первые секунды, дальше легче будет.
Предшественник повернул голову в его сторону, приоткрыл рот… Журчание в писсуаре тотчас прекратилось. Бронислав знал по себе, это верный признак того, что организм напрягся от чего-то увиденного или услышанного. Или нечто яркое всплыло в памяти. Ощущение – будто смотришься в зеркало, было настолько реальным, что Брониславу захотелось невольно поправить волосы.
– Спокойно, я это ты, только немного из другой реальности. Нам нельзя касаться друг друга, иначе оба погибнем. Это главное. Я так же занимаюсь рефлексотерапией, так же проверяю симптом Брудзинского, как и ты…
– Откуда ты явился? – откровенно запаниковал предшественник, спешно застёгивая ширинку и намереваясь покинуть кафельно-зеркальное заведение. – У меня нет братьев-близнецов.
– Не торопись, коллега, – попытался успокоить его Бронислав. – Братья близнецы здесь ни при чём. Мы – один и тот же человек, одна и та же белковая материя, не дёргайся! Ты сейчас достанешь из правого кармана ключи от «Куги», положишь на одну из раковин и пойдёшь к Маринке, как ни в чём не бывало. Не волнуйся, до конца вашего ужина ключи я тебе верну. Нам надо лишь на Лёвчика взглянуть. Обещаем всё оставить, как прежде…
– Вам? – ещё больше напрягся предшественник. – Так ты не один? Это как понимать прикажешь?
– Так и понимай, как слышишь, нас двое: я и Маринка. Только у нас здесь свадьбы не предвидится, поскольку из прошлого вмешался один человек.
– С этого места поподробней, пожалуйста, – заинтересовался предшественник, отходя от писсуара к раковине и открывая кран.
– Ничего я уточнять не буду. Зачем тебе знать то, чего в твоей жизни никогда не случится. Ты достань ключи и положи на раковину. И Маринке – ни слова. Мы только глянем на… вернее, Маринка глянет.
Бронислав говорил, сам не веря в правдивость своих слов. Увидев сына, Маринка вряд ли откажется от него. С ней наверняка такое начнётся!. И что прикажете тогда делать?
Своего предшественника он не торопил, поскольку знал за собой эту черту: собраться с мыслями за каким-нибудь монотонным занятием – например, за мытьём рук. Однако монотонность была прервана появлением запыхавшегося Жиделя.
Увидев обоих Юрковских, он чуть не задохнулся от ярости:
– Всё-таки встретил, не послушался! – профессор мигом оказался между ними. – Не приближаться! Только через мой труп! – Профессорская бородка дрожала, как овечий хвост во время спаривания. – Значитца, не захотел по-хорошему, решил обострить, юбьтмимсчя? Ну, ты очень пожалеешь. Ох, как пожалеешь! Теперь обратного пути не будет, так и знай. Ты на кого руку поднял?
