Я торопливо достал театральный бинокль. Не сразу получилось сфокусироваться на дергающихся во все стороны куклах. Удалось различить крошечные ручки, которые мастерски орудовали дубинкой, сжимая и разжимая пальцы до ужаса натуралистично.
Грендаль ошибочно принял мой сдавленный возглас за восхищение.
– И впрямь недурно, – кивнул он.
Дальше я сидел смирно. Наверняка миниатюрные ручки как-то крепятся к пальцам Лэтропа. И в этом кроется причина страхов Делии: она повелась на изумительное правдоподобие кукольных движений.
Но чем тогда объяснить поступки Джока и странные вопросы, которые он задавал доктору Грендалю? Только ли попыткой привлечь внимание?
Конечно, «прожженому сыскарю» было трудно признать, что куклы выглядят как живые. Я боролся с этим впечатлением изо всех сил и в какой-то момент перестал смотреть на сцену.
Тут я увидел Делию. Она сидела на ряд дальше и на два места ближе к краю. Сейчас в ее облике не было ничего от «викинга в юбке», кроме, пожалуй, платья из блестящей серебристой парчи, подчеркивающего изгибы тела. В призрачном свете сцены ее прелестное личико казалось вырезанным из камня и излучало такую ледяную решимость, что мне стало не по себе.
Я услышал знакомое бормотание и обернулся: по дальнему проходу к сцене пробирался Франетти, словно его тянуло туда магнитом. Он недобро смотрел на кукол и ворчал под нос.
Дважды он буркнул: «Невозможно!» Зрители оглядывались на него и раздраженно шептались. Франетти не обращал внимания. Он дошел до конца зала и исчез за черной портьерой, которая прикрывала вход за сцену.
4
Мрачное наследие
Пьеса стремительно подходила к кульминации. Панч хныкал и стенал от жалости к себе в кошмарной темнице. К нему приближался Джек Кетч. Лицо и темные волосы палача в тусклом свете прожекторов выглядели жутко. Он шел, ловко помахивая похожим на шпагу клинком длиной примерно в пять дюймов. В другой руке он держал удавку.
Невозможно было оставаться безучастным. Перед нами раскрылось окно в настоящее кукольное царство, населенное жестокими преступниками. Спектакль превратился в реальность, словно наблюдаемую через обратный конец подзорной трубы.
Услыхав зловещий шорох, я обернулся. За мной стояла Делия. В поднятой руке она сжимала что-то блестящее. Затем раздался резкий щелчок, будто от кнута. Прежде чем ей успели помешать, она разрядила барабан миниатюрного револьвера.
Четвертый выстрел проделал дыру в маске Панча.
Делия не сопротивлялась, когда ошарашенные зрители схватили ее за руки. Она, не моргая, смотрела на сцену. Как и я. Ведь я понимал, что она надеялась доказать этой пальбой.
Панч пропал из виду; Джек Кетч был еще здесь. Он таращился на Делию, словно счел выстрелы частью представления. Затем высокий, хорошо поставленный голос с ненавистью завизжал. Пронзительный звук не был похож на фальцет Джока Лэтропа.
И вдруг Джек Кетч вскинул свой тоненький меч и ринулся вниз со сцены.
Раздался вопль, полный мучительной боли, и суета прекратилась. Публика замолчала, замерла. На сей раз кричал Джок.
Я торопливо протиснулся к занавешенному проему. Старик Грендаль следовал за мной. Первое, что бросилось в глаза, когда я очутился за сценой, – трясущийся от страха Луиджи Франетти. С восковым лицом, на коленях, он бормотал бессвязные молитвы.
За кукольной сценой лежало распростертое тело Лэтропа.
Истерические вопросы сменялись потрясенным шепотом, сливающимся в гул, по мере того как вокруг собиралась толпа.
– Гляди, мертв!
– Это же кукольник!
– Метко она! Прямо сквозь ширму влепила!
– Я все видел! Дюжину пуль выпустила.
– Говорят, это его жена.
– Только последняя пуля попала. Он закричал, я слышал. Сумасшедшая!
Они ошибались, а я знал, что Делия стреляла выше. Я приблизился к Джоку и остолбенел. Из правой глазницы Лэтропа торчала рукоятка крошечного меча. Руки кукольника скрывались под одеждой Панча и Кетча.
Грендаль поспешно опустился на колени возле Лэтропа. Хор испуганных голосов то нарастал, то стихал в свойственном толпе ритме. Унылый страховой агент Уилкинсон подошел и глянул через плечо Грендаля. Он с присвистом втянул воздух сквозь зубы, медленно обернулся и ткнул пальцем во Франетти.
– Мистера Лэтропа не застрелили, а закололи, – произнес он удивительно спокойным тоном и тем самым привлек внимание толпы. – Я видел, как сюда пробрался тот мужчина. Это он убил мистера Лэтропа. Только он мог это сделать. Кто-нибудь, схватите его и уведите отсюда.
Франетти не сопротивлялся. Он выглядел совершенно растерянным и беспомощным.
– Остальным тоже лучше подождать в зрительном зале, – продолжил Уилкинсон. – Я вызову полицию. Следите, чтобы никто не потревожил миссис Лэтроп. У нее истерика, не пускайте ее сюда.
В толпе зашептались, раздались сдавленные возгласы, посыпались вопросы, но все же люди постепенно вернулись в зал. Мы с Уилкинсоном и Грендалем остались одни.
– Он умер, да? – выдавил я.
Грендаль покачал головой:
– Мертвее не бывает. Эта крошечная штуковина прошила глаз насквозь и вонзилась глубоко в мозг. Как раз под правильным углом вошла.
Я оглядел перекошенное тело Лэтропа. Даже сейчас я с трудом мог унять дрожь при виде кукол. Их лица, словно нарочно, приняли мстительное выражение. Из отверстия, проделанного выстрелом в маске Панча, вытекло немного крови. Видимо, пуля задела палец Лэтропа.
Внезапно я услышал беспорядочный топот и стремительно нарастающий гомон толпы, приглушенный портьерой.
– Смотри, уходит!
– Убегает, хватай!
– У нее револьвер!
– Кто-нибудь, задержите ее!..
Черная штора вздыбилась, как парус, когда за сцену в вихре золотых локонов и сверкающей серебристой парчи влетела Делия. Она стряхнула с себя чью-то руку и прорвалась к нам.
– Они его убили! Говорю тебе, убили! – вытаращив серые глаза, дико завопила она. – Не я, не Франетти – они!.. Я пристрелила… Джок? Джок, ты что, мертв?
Она подбежала к трупу, и тут воцарился сущий кошмар.
Руки синюшного Джека Кетча стали извиваться, а из-под маски вырвался пронзительный злорадный смех.
Делия, которая кинулась обнять мужа, ахнула от ужаса и осела на пол, разметав подол серебряного платья. А кукла все хихикала, визжала, дразнилась, будто торжествуя.
– Снимите эти чертовы штуки! – услышал я собственный крик. – Снимите!
Это сделал Уилкинсон, а не осторожно ощупывавший тело доктор Грендаль. Уилкинсон просто не понимал, что происходит.
Он все еще верил, что убийца Франетти, и подчинился чисто машинально. Дик грубо схватил кукол за головы из папье-маше и рванул.
