— Ты спасла Пашу. Спасибо. А я совсем растерялся.
— Это естественно, ведь это твой внук.
Пашка совсем оправился. Стал проситься к дедушке. Врач, выглянув в коридор, пригласила Дмитрия войти:
— А я думала, что это Ваш сын. Забирайте разбойника. Хорошо, что все обошлось. У Вас смелая и решительная жена. Если бы не ее находчивость, все могло закончиться трагичнее.
Возвращаясь из медпункта, они все поглядывали на Пашу, еще бледного, но уже вполне оправившегося. Даша подробно описывала, как все случилось. Они просто играли с Пашей в догонялки. Он схватился за фонарь и вдруг упал.
— В рубашке родился, — Аля погладила мальчика по голове.
— Если бы не вы с Дашей, и рубашка бы не помогла, — с благодарностью ответил Дмитрий.
Все постепенно успокаивались. За ужином Аркадий предложил распить бутылку шампанского. Повод был достаточно веский — чудесное спасение внука. Детей порадовали мороженым. Все были счастливы.
Как обычно, уложив детей спать, они вышли на террасу. Дмитрий в порыве благодарности взял в руки ладонь Литы. И ей почему- то не захотелось отдернуть ее. Пережитой стресс требовал разрядки. А теплый вечер и выпитое шампанское расслабляли.
Почувствовав ответное тепло Али, Дмитрий, соблюдавший дистанцию, безмолвно установленную ею, осмелел. Рука его легла на плечо женщины. Он привлек ее к себе, уже испытывая не столько благодарность, сколько давно сдерживаемое влечение.
Она внутренне напряглась. Однако первое желание резко осадить его почему-то сменилось странным желанием прильнуть к его плечу.
Эти двое истосковались по теплу, по любви и взаимности. В них каждая клеточка была пронизана естественным желанием близости, долгие годы сдерживаемом жизненными обстоятельствами.
Трепетные губы Али жадно впитывали жаркий поцелуй требовательных губ Дмитрия. Их тела слились в едином порыве обладания. Сердца бились сумасшедшим набатом. Руки Дмитрия ласкали ее плечи, уже опускались к бедрам, уже гладили разгоряченную кожу оголенной ноги.
— Не надо… — едва слышно прошептала она.
Он отпрянул, словно испугавшись этого шепота. Но тут же горячим поцелуем заставил ее замолчать. Страстно целовал ее плечи, полуобнаженную грудь. Сопротивляться этому натиску не было сил. Тело ее жаждало мужских объятий, и она уже вся была в его власти…
Ах, это море с его волшебными летними ночами, наполненными дурманящим ароматом страсти! Здесь так просто забыться и не сдерживать вполне естественных желаний. Здесь все проще и чудеснее…
Глава 28
По возвращении из отпуска как-то само собой получилось, что Димыч стал бывать у них каждый вечер. Аля постепенно привыкла к этому. И в те редкие дни, когда он не приходил, даже скучала по разговорам с ним до поздней ночи.
Перед началом нового учебного года родители Паши все-таки определились и увезли сына во Францию. Дмитрий скучал по внуку. Дашка — по Паше, но недолго. Она как-то стремительно взрослела, становилась самостоятельной, прямолинейной и требовательной. Ревновала мать к Дмитрию и поэтому капризничала.
Гостевой брак затянулся на неопределенное время. Дмитрий неоднократно заводил разговор об оформлении отношений. Аля отмалчивалась. Тамара подстегивала:
— Подруга, ты о чем думаешь? Такого мужика быстро к рукам приберут, оглянуться не успеешь.
— Да ну тебя. Все нормально. Мне ведь не семнадцать, чтобы в ЗАГС бежать.
А сама просто не представляла себе совместной жизни с Димой. Боялась повторения всех «прелестей» прежнего брака. Да и само сочетание слов «брачный союз» воспринимала как нечто противоестественное. Шутила:
— Тома, так у нас и есть союз, только бракованный. Я до сих пор не могу понять, что нас связывает. Порой даже стыдно. Понимаешь, я привыкла к нему, но ведь я не люблю его.
— Ну, дорогуша… Эк тебя понесло. Любовь ей подавай. Радуйся, что он тебя любит.
— Ты думаешь?
— Я уверена. Он тебя боготворит.
— А мне кажется, что это все из-за одиночества. Ему тяжело одному, вот он и тянется ко мне. А еще, знаешь, Даша как-то не очень к нему относится.
— Привыкнет. Станете жить нормальной семьей, все образуется. Да ты пойми, девочка подрастает, ради нее и надо, чтобы семья была полной.
Эти разговоры только бередили душу. Аля не очень верила, что может составить счастье Дмитрия. Но главное было в другом — боялась, что Даше такой расклад не очень понравится.
Она опять стояла на цыпочках. Это было утомительно. Хотелось определенности, но самой было непонятно, какой. Объясниться с Димой не могла, обманывать не хотела.
Сущность ее жизни заключалась только в безграничной любви к Даше. Дмитрию же была отведена роль надежного и верного друга. Да, он стал неотъемлемой частью ее жизни, в меру своих возможностей помогал ей выживать, скрашивал ее одиночество, с которым она срослась и, как казалось, не хотела его нарушать. Подсознательно понимала, что просто не хотела терять свою свободу. Вот только не могла объяснить себе, почему. Привыкла считать, что ради дочки.
* * *
Неумолимое время все расставляет по местам. Не всегда так, как нам нравится, но по полочкам.
Десять лет — как один миг. Даша уже студентка. С ее отъездом на Алю все чаще накатывалась тоска. Она часто плакала, вернувшись с работы, — не умела оставаться одна в квартире, патологически боялась тишины.
Дмитрий приходил домой поздно, иногда не приходил вообще. Три года назад они все-таки узаконили свои отношения, но жили по-прежнему порознь. Так уж сложилось, что семьи в общепринятом понимании, не получилось.
В одинокие вечера Лита жалела себя, сокрушалась, что жизнь прошла мимо. Единственное светлое пятно в ней — дочка. Еще… воспоминания, которые все чаще напоминали о себе после отъезда Даши.
* * *
Привычка пострашнее любви. Она привыкла к Димычу. Но в нем с недавнего времени произошли разительные перемены. Он с чего-то вдруг стал называть ее старушкой, хотя сам был старше Али почти на пятнадцать лет. И она постепенно привыкала к мысли, что стареет. Стремительно приближалась к его возрасту, а он словно подпитывался ее молодостью.
Что-то круто изменилось в их отношениях, что-то нарушило привычную жизнь. Аля долго мучилась, пытаясь понять, что же произошло. Наконец поняла: другая женщина!
Ревность, усталость навалились, пытаясь раздавить. Она стелилась перед мужем травою, текла под него водою. Нажимала себе на горло, перешагивала через себя с одной только целью — удержать, победить.
И удержала, и победила. Только радости от этого не прибавилось. Да и прежнего заботливого, чуткого Димыча уже не было.
Устала. Полтора года прожила, словно в аду. Даше ничего не рассказывала. Было стыдно за себя и от себя. Но опять терпела. Ради чего? Ответить могла только одно — страшно оставаться одной.
