И хоть они скакали от Белого Копья сутки напролёт, делая перерывы лишь для того, чтобы не загнать лошадей до смерти, Лиам не был рад вылезти из седла и очутиться на ногах.
На Дометриана было страшно смотреть.
Возможно, поэтому Лиам растерял всё мужество, когда тронул его за плечо, пытаясь остановить. В осипшем голосе не было ни вкрадчивости, ни тонкой, едва уловимой настойчивости, имевшей прежде воздействие на других. Как он гордился своей речью. Как добивался словом желаемого...
Но с губ слетело робкое:
– Мой царь...
Дометриан сбросил его руку, а в следующий миг всё ещё слабые, но цепкие пальцы впились в горло эльфа.
– Ты притащил её сюда. Ты. Только посмей вякнуть что-нибудь против, – задышал яростью он. – Уничтожу.
Лиам поверил.
Царь отпустил его, когда он начал задыхаться, судорожно хватаясь за его предплечье. Рухнув на колени, он закашлял, растирая шею, чувствуя, как расползаются по коже алые отпечатки.
Эти следы он не станет сводить. Не исцелит. В наказание. В сожаление о том, что он заслуживал более суровой кары за свою ошибку.
Погребальный костёр Кинтии до сих пор был у него перед глазами. Он смотрел, как огонь снимает плоть с кости царицы, обращает её крепкое и здоровое тело в прах, и был не в силах отвернуться, намеренно впечатывая этот образ в память. Потому что царь глядел на это тоже – глядел, пока пепел не развеялся по ветру, а слёзы не высохли на лице, сменившись кровью, что брызгала ему лицо, пока он казнил солдат в Белом Копье.
И это лицо... Лиам его не узнавал. Такое же у него было и сейчас, когда Дометриан шагал к выглянувшему из палатки Фанету. Ошеломлённому и испуганному, потому что в той глыбе, что надвигалась на него, от прежнего Дометриана не осталось ничего.
Только чистое золото в его глазах, сверкающее, брызжущее раскалёнными каплями, заставившее генерала ужаться под этим взглядом до размеров насекомого, отвести глаза, задержав дыхание, пытаясь осознать, что произошло.
«Ублюдок», – подумал Лиам.
Лиакон подал ему руку, помогая подняться с колен. Вместе они встали у царя за спиной, готовые поддержать, если тот повалится назад, ибо сонные чары, наложенные на него, держали его в плену слишком долго, лишив всех сил.
Но то, что вело его вперёд, превозмогало телесные ощущения. Лиам чувствовал это кожей. Волны жара, исходившее из худой, но казавшейся тем ни менее такой огромной фигурой, занявшей собой всё пространство перед палаткой генерала.
Сотни воинов наблюдали за сценой, но тишина стояла ужасающая, будто все они разом онемели и разучились дышать.
В какой-то момент Фанет оправился от шока. Он понимал, что должен выдавить из себя хоть что-то, поэтому тихо бросил:
– Ты всё проспал, дядя.
Определённо, в его голове эта фраза звучала по-другому. Как насмешка. Или упрёк. Но голос дрожал.
Дометриан не ответил. Лиам бы на месте Фанета давно бы скорчился под этим взором, сулящим кошмары наяву, но генерал пока держался.
– Как ты выбрался? – спросил он, когда понял, что царь не заговорит.
Тот молчал некоторое время. Не отрывая глаз от Фанета. Глаз, из которых выплёскивался океан боли и ярости.
– Моя жена – чёртова провидица, – наконец сказал он, на удивление тихо и спокойно, но от этого тона у Лиама зашевелились волосы на загривке. – Если ты не учёл этого, то ты ещё больший дурак, чем тот, кто утопил в крови княжества.
Глаза генерала пробежались по лучникам Охотничьей Стрелы, остановились на миг на Лиаме, скользнули дальше, выискивая.
– Где же она?
– Мертва.
Фанет покачнулся, но взял себя в руки.
– И кто...
– Фирмос.
Генерал выдохнул, тяжело, заливаясь краснотой стыда до самых корней светлых волос.
– Я не хотел этого, – пробормотал он в смятении. – Клянусь богами, я не хотел. Дометриан... Archas...
– Ты сложишь оружие, отступишь от города, – оборвал Дометриан. – А потом, в Китривирии, мы решим твою дальнейшую судьбу.
– Нет.
Видимо, он и сам не понял, что произнёс, поэтому воззрился на царя со смесью страха и замешательства на лице.
– Что?
– Я не отступлю, – проговорил он, захлёбываясь сердцебиением. – Только не так, когда этот чёртов город уже в шаге от меня.
– Ты отступишь. Сейчас же.
– Я покрыл нас вечной славой! – неожиданно закричал Фанет. – Пока ты там... был. Я принёс нам победу!
Дометриан не сменил ни положения, ни взгляда и походил больше на статую, одну из тех, что илиарские умельцы возводили в Онецасе. И хоть ужас глушил Фанета пред таким обманчивым спокойствием царя, он не собирался сдаваться, вызвав у Лиама восхищение.
– Мы – чужаки в этих землях, – тем же тоном заявил Дометриан. – Мы никогда не сможем править ими. Люди будут бояться нас, а не почитать. Это тирания. Не царствование.
– Правитель и должен внушать страх народу, – возразил Фанет.
– Я внушаю страх в Китривирии? – медленно спросил царь.
«Сейчас бы внушил», – пронеслось в голове Лиама.
– Нет, – Фанет качнул головой, осмелев. – Вот поэтому ты ничего не добился. Вечно плясал вокруг кочевников, сюсюкался с Кассией и кентаврами, угробил несколько тысяч легионеров на Скалистых островах, объединившись с людьми... Илиас плачет, глядя на то, во что ты превратил нас.
– А что ты сотворил со своими подданными, Фанет? – Дометриан понизил голос. – С оголодавшими и уставшими от войны?
Фанет набрал в грудь воздуха, добирая следом и храбрости, чтобы выпалить:
– Я победил эту страну за один год. Тебе же потребовалось двадцать. А твоему отцу и деду – ещё больше.
– Ты победил только потому, что это государство было обезглавлено и разобщенно после Скалистых островов, – отозвался Дометриан. – Люди... убивали друг друга, лишившись своего князя и обретя другого вождя, куда смелее, чем Твердолик, но и безумнее. Здесь больше не осталось лутарийцев, кроме мирных. Вся армия Церкви состояла из наёмников других государств. Ты не захватил страну. Ты добил её останки. Десятки тысяч невинных жизней... Вот твои военные трофеи.
– Я устал повторять, что люди – наши враги, – сказал Фанет, вздёрнув подбородок. – Мирные они, или нет, за деяния предков должно отвечать.
– Кто тогда ответит за наши? Актеон?
– Не впутывай его сюда.
– Что с ним сделают, когда нас не станет, а княжества окрепнут?
– Поэтому я принял решение наступить им на горло и не снимать ногу. Никогда.
– Не позволю, – зарычал Дометриан, заставив Лиама за его спиной сделать непроизвольный шаг назад.
