Адепты обезоружили Марка и выставили его из камеры, а следом и Иветту, усадив обоих на колени перед Орирмиром – самым приближённым к Катэлю выродком из всех приспешников.
– Без понятия, как ты протащила это в камеру, чародейка, – длинный палец ткнул керника в лоб. – Но, думаю, мастер обрадуется новому гостю. Идёмте. Он уже заждался.
Иветта словила вопрос во взгляде Марка, но возможность ответить у неё отобрали, поставив на ноги и толкнув в спину, чтобы она пошла за Орирмиром. Она бы и его спросила: как там, на Севере? Что с Летой? Где их носило всё это время? Почему он выглядит таким... постаревшим.
Что с ними случилось?
Впрочем, желание гадать о его приключениях отпало само собой, когда выбрались из темниц. Орирмир повёл их наверх, следуя по развалинам галерей и позволяя вновь глянуть краем глаза на пустошь отгремевшей битвы, чьи призраки всё ещё блуждали во мраке ночи перед крепостью.
Скалистые острова дышали опасностью, а ветер разносил зловоние с опустошённых земель. Ничего не изменилось. Как и сама крепость – Сэт'тар Дарос всё так же возвышалась над обугленной равниной, раскинув в стороны кривые башни, часть из которых была снесена в битве. Втоптанные в землю знамёна союзных на тот момент держав торчали пёстрыми цветами в сухой почве, среди других остатков военного лагеря. Свежее знамя, принадлежащее Ордену, на красно-чёрном фоне которого были изображены языки белого пламени, колыхалось перед самими воротами, изъеденное временем. Больше никаких знаков отличия Катэль не пожелал оставлять.
Было странно идти по коридорам крепости. Тёмным, оглушающим своей тишиной. Иветта помнила, как они были залиты кровью и огнём, как летали по ним заклинания, смешиваясь в сине-красное противостояние. Оттого обманчивым казалось впечатление вечного покоя, которое производили эти стены, почерневшие, с пробоинами в некоторых местах, но почти гудящие обетом молчания.
В тронном зале тоже было тихо, несмотря на обилие присутствующих. Ведьмы и адепты Ордена один за другим поворачивали головы, встречая Орирмира и Иветту, а потом и Марка, чьё обездвиженное чарами тело волокли по полу. Огромную статую коня перетащили к окнам, туда, где раньше покоились руины эльфийского трона. Иветта заметила слабое мерцание силового поля вокруг каменного гиганта. Защита? От чего?
Прыткость ума подсказала ей, что Катэль обезопасил магией вовсе на статую. А себя и своих приспешников от неё.
«Нет. Это ведь не может быть...»
Может.
Она не сумела проглотить ком в горле.
Катэль стоял к ним спиной, над спиралью из чёрных свечей, сложенной перед конём. Чародейка ощутила давление в висках, когда они вошли в зал. Оно нарастало по мере того, как ближе она подходила к эльфу, подгоняемая адептами в спину.
Безумец обернулся и хлопнул в ладоши.
– Ma limer, – улыбнулся он. – Наконец-то ты с нами.
Иветта съязвила бы что-нибудь в ответ, но фигура, выплывшая из толпы ведьм и приспешников, переубедила девушку. Обомлев, она отвернулась. Однако же Марк уставился на него. Паралич сдерживал его тело, но не рот, поэтому он изумлённо прошептал:
– Рихард?
– Здравствуй, брат, – безучастно ответил тот.
Адепты подвели их Катэлю, разодетому в чёрный, расшитый серебристыми нитями в тон волосам камзол. Не дожидаясь, пока её снова пихнут, Иветта опустилась на колени, а перед глазами вспыхнула картина, как она сама заставляет Безумца припасть к её ногам. Да, так и будет.
Скоро.
Появившаяся из ниоткуда бравада даже смутила, но чародейка не придала этому значение, впиваясь взглядом в ненавистное лицо шагнувшего к ней Катэля. Марка бросили рядом. Безвольное тело так и осталось лежать, не шевелясь, а керник, едва не разбив от удара подбородок, не сводил глаз с Рихарда.
– Иветта, ты привела к нам ещё одного неживодника, – проговорил Катэль, разглядывая Марка. – Как?
Амулет, брошенный Орирмиром, глухо стукнулся об пол перед эльфом, крутанулся монеткой и замер.
– Камень возвращения? – спросил он с фальшивым удивлением. – Моя дорогая, ты впечатляешь меня умением всегда находить лазейки. Но тебе это всё равно не поможет.
Отшвырнув артефакт с иссякшей магией носком сапога в сторону, Катэль сел на корточки, всматриваясь в Марка.
– Вот он, герой, явившийся спасти свою даму из беды, – тонкая улыбка растянула красивые губы. – Как в каком-нибудь глупом романе... Полагаю, ты не захочешь примкнуть ко мне, не стоит и просить тебя о таком. Или ты всё же осознаешь, как ничтожна твоя привязанность к чародейке перед высшей целью?
Иветта не сдержалась и фыркнула. Марк воззрился на Катэля:
– Что ты несёшь?
– Твой коллега давеча привёл мне чародейку, чем заслужил себе место в... Там, куда мы все отправимся.
Лицо керника побелело. Марк медленно перевёл глаза на Рихарда.
– Ты охренел?! – сорвавшийся с губ шёпот был громче крика.
– Он возродит маарну, Марк, – так же блекло отвечал он. – Ничто больше не имеет значения.
– Даже твои друзья? – с упрёком уронила Иветта.
Пожалуй, впервые за всё их знакомство он не смог долго противостоять её взору и отвернулся. Молчал. Думал. Пока Иветте чудилось, как она вырывает ему эти глаза – куски пленившего её когда-то обсидиана.
– Мне нравилось с вами путешествовать, – заявил он. – Но всё когда-нибудь кончается.
Катэль тщательно следил за этой сценой, заинтересованно перебегая по участникам взглядом. А ведь он был так близко... Протяни она руку, и ухватится за седые волосы, дёрнет на себя, а другая ладонь тем временем вопьётся ему в шею.
Нет, она не будет его душить. Растерзает глотку ногтями.
Только бы чёртово давление в висках не клонило к земле так сильно.
Марку удалось чуть приподнять голову и обратиться к чародейке, отвлекая её от Безумца:
– Что происходит, Ив? Причём здесь маарну?
Она не успела ответить.
Раздалось какое-то шипение, похожее на звук, с каким нагретый воздух выходил из-под мехов в кузне. Катэль подскочил и вернулся к спирали свечей, обращая лицо к коню. Камень покрылся сеткой трещин и оттуда повалили струйки чёрного дыма. Ещё мгновение – и глаза коня загорелись, обращаясь в рубины, наливаясь изнутри алым светом.
– Он пробудился, – зашептал он взволнованно. – Время пришло.
Вытащив из нагрудного кармана высокий флакон, он повернул его, выливая тёмную жидкость в центр спирали. Пламя свечей взвилось и побелело, принявшись пожирать воск с удвоенной скоростью. Катэль сел перед статуей, скрестив ноги, и расставил руки в стороны. Затем вздрогнул и недовольно поморщился. Ладони дрогнули, сжавшись в кулаки.
– Неблагий Двор здесь, – сказал он.
