– Однако...?
– Однако среди легионеров бродит всякое... – протянул он, невесело улыбнувшись. – В том числе и разговоры о том, что Дометриан умчался обратно в Китривирию решать другие дела, а княжества доверил Фанету.
Кинтию будто окатило ледяной водой.
– Великие боги... – выдохнула она. – И ты молчал?
– Мне надо было всё обдумать, прежде чем нести тебе эти неприятные новости.
– Что обдумать, Олириам? Что Фанет врёт своим воинам?
– Генерал Эфалис полон ненависти к лутарийцам. Но я всё ещё не уверен в том, что он пошёл на предательство.
– А в решениях царя развязать войну, несмотря на его убеждения оставить былые разногласия с людьми, ты уверен, значит? – горячо заговорила Кинтия. – Он отправился на Великую Землю освободить чародеев. Он это сделал, но не вернулся. И теперь его легионы сеют смерть в княжествах.
Лицо эльфа было непроницаемым.
Кинтия понимала, почему он сразу не поделился с ней донесениями своих агентов. Не то чтобы она полностью его раскусила, но и большой тайны он и сам из этого не делал. Суждения Фанета о княжествах были ему гораздо ближе, чем намерения Дометриана блюсти мир до последнего, пока люди в открытую не нападут на Китривирию. В то же время Олириам не мог позволить личным желаниям взять верх над трепетным уважением к Железному пакту, договору, скрепившему прочный союз с царём и возникшему ещё до рождения Фанета.
Он... выжидал. Ждал подходящего момента, когда генерал как следует пройдётся огнём и мечом по княжествам. Жажда человеческих страданий будет удовлетворена, а руки не запятнает кровь.
Кинтия проглотила череду колких обвинений. С этим она разберётся позже.
– Инквизиция ещё не истреблена, – произнёс Олириам. – Лек Август засел в Велиграде и продолжает посылать Братьев Зари под китривирийские клинки. Мы вмешались в это, как только ступили на Великую Землю. Назад пути нет.
Прекрасные, точно подобранные аргументы. Но он не учёл, что Кинтия слишком быстро училась, чтобы принять его слова за чистую монету и выйти отсюда проигравшей.
– Олириам...
В её голосе слышалась мольба. Она просила искренности. Он поглядел на неё.
– Что? – вздох. – Я знаю, царица. Знаю. Я всегда мечтал о том, чтобы лутарийцы понесли наказание за свои грехи и сгинули, оставив свои земли моему народу... Но доводы разума заглушают боль от старых ран. Мы не должны проливать кровь впустую, это не то, к чему нужно стремиться и эльфам, и илиарам, если мы хотим построить лучший мир, – поймав прищуренный взор Кинтии, он пояснил: – Работорговля – один из столбов, на котором зиждется благополучие и богатство Китривирии. Дометриан выглядел бы совсем уж ханжой, если бы говорил о бессмысленности войны, не принимая в расчёт рабов. Люди уже платят за проступки своих предков. С другой стороны мы имеем Лека Августа, достаточно наказавшего княжества. По данным, что я получал, гнева Инквизиции не избегали и самые её верные соратники за малейшую оплошность.
Он говорил правду. Половину правды.
– Ты обуздал свои чувства, – кивнула Кинтия.
– Годы дали о себе знать. Да и не бывало ещё такого, чтобы твои видения не сбывались. Твой сон... Слишком прозрачный намёк богов на истину. Но я хотел бы, чтобы всё было иначе.
«С этим можно работать», – подумала царица с облегчением.
– Я тоже. Но боюсь, что Фанет нас предал, – сказала она. – А где теперь царь – неизвестно. Вряд ли он обрадует нас в скором времени возвращением в Китривирию. Он бы не позволил Фанету повести войско в безумную войну.
Олириам дёрнул плечом, выражая сомнение:
– Давай не будем действовать по наитию. Я отправлю весточку на Великую Землю, чтобы разузнать всё подробнее. Но не жди чего-то конкретного. Фанет умён и не позволит моим шпионам вертеться рядом.
– Я узнала всё, что мне было нужно, – отрезала Кинтия. – Теперь пора взяться за это лично.
Она умолкла, опешив внезапной решимости, которая её обуяла и пред которой померкло всякое опасение перед неопределённостью будущего. Почувствовав на себе внимательные глаза эльфа, Кинтия собралась и спрятала удивление за вежливой улыбкой.
Лиам посмотрел на неё с восхищением.
Склонив голову в поклоне их в первую встречу, он отчётливо понимал, что перед ним стоял ребёнок – молодая илиарка, едва раскрывшаяся как женщина, но уже понёсшая царское дитя в утробе и бремя власти на хрупких плечах. Напускное высокомерие, которым, по её мнению, должна была обладать супруга царя, защищало её от нападок лицемеров и сплетен придворных, но скрывало её сути от более внимательных глаз. Что-то начинало меняться... Кажется, провидица наконец прозрела.
Её учили магии, но Лиам задумал просветить её в других искусствах. И теперь он видел плоды своих уроков. В ней пробудилось истинное знание того, кем она стала.
– Есть ещё кое-что, о чём ты должна знать, – сказал он. – Сегодня зеркало в моих покоях ожило. Со мной связался старый знакомый с Севера. Чародей. Они нашли её.
У Кинтии округлились глаза:
– Радостная весть.
– Я бы не спешил радоваться. Состояние у неё... тяжёлое. Чародей просил совета. Я рассказал ему всё, что знаю.
– Что же с ней случилось? – обеспокоенно спросила царица.
– Её укусил упырь, а превратиться она не может. Как и умереть окончательно, – уловив дрожащие нотки в своём голосе, Лиам выгнал смятение из головы и заговорил громче: – Зависла между сном и реальностью, пока организм сражается с ядом. Кровь её, может, и исцелит сама себя, но вот сознание Айнелет ушло в слишком глубокий сон, от которого трудно проснуться.
– Ты знаешь, как помочь ей?
– Спровоцировать работу мозга, проникнув в её сны. Сознание дремлет под воздействием яда. Это обычная защитная реакция на вторжение подобного рода, – он отвёл глаза к окну. – Единственное, что я сейчас могу для неё сделать – направить лечащую руку в правильную сторону.
Пауза.
– Ты всё ещё влюблён?
Он ждал этот этот вопрос и заранее подготовил ответ.
– А разве это имеет значение?
На губах царицы снова возникла улыбка – ломанная и лукавая.
– Ты оставляешь много крови за собой, Олириам. Так нагло пользуешься доверием царя, что не считаешь нужным хоть как-то скрывать свою деятельность. Но судьба Айнелет... И то место, в которое она попала...
– Ничего не изменят, – докончил он.
– Она испытала то же, что и другие рабы, которыми ты наводняешь арены подпольных боёв, – настойчиво заявила Кинтия.
«Делает успехи. Но до идеала пока далеко», – подметил он про себя.
– И это должно заставить меня отступиться? – Лиам скривил пухлый рот. – Дометриан не слепой. Он видит, что я делаю. А если поймает меня за руку, я перестану. Так что да. Я пользуюсь его доверием. Что касается Айнелет... Не равняй её к тем, кого я заковал в цепи на Иггтаре. Она, ты, я – мы другая ступень общества. Наивысшая. Никакого равенства не существуют. Кровопийцы в этом убедились, когда попытались сделать из неё свою игрушку. Хочешь знать, что там произошло? – он не дождался её ответа и выпалил: – Чтобы её вытащить, они разрушили Арену, на которой вампиры стравливали смертных.
