– У Свина печенка барахлит. Казалось бы, первым делом должно было отказать сердце – учитывая, какой он жирдяй, – но нет, печень подвела. Пересадку надо делать. Врачи сказали, что не сделают, если он хотя бы двести фунтов не скинет – иначе, мол, он прямо на операционном столе коньки отбросит. Вот он и поехал в Бразилию.
– Худеть, что ли?
– Ну да, там клиника специальная. Если туда ляжешь, выйти по своей воле уже нельзя, пока не достигнешь нужного веса. Свин себя знает: для него это единственный способ похудеть, иначе он в первый же день диеты побежит за тройным воппером с сыром.
Билли начинает верить Нику. Тот упоминает Свина в настоящем времени и пока ни разу не оговорился. В чем-то это похоже на ситуацию с Эдисоном, который, падая, спустил воду в унитазе: нарочно такое не придумаешь. Джорджи Свин в концлагере для жирдяев – это настолько бредово, что не может не быть правдой.
– Джорджо знал, что после убийства Джоэла Аллена полиция первым делом установит именно его личность – такую тушу хрен забудешь. Но он не парился. Мол, это не даст ему соскочить в последнюю минуту, будет у него новая печенка или нет. А вообще он давно хотел отойти от дел.
– Неужели? – Билли всегда считал, что Джорджо из тех ребят, которые умирают в упряжке.
– Ну да.
– Провести остаток дней в Бразилии?
– В Аргентине вроде.
– Недешевое удовольствие. И какую он пенсию получил за помощь в выполнении заказа?
Ник, помедлив, отвечает:
– Три миллиона.
– Три миллиона Джорджо и еще шесть тому, кто меня порешит.
Ник распахивает глаза и обреченно откидывается на спинку кресла. Видно, понял, что раз Билли знает про шесть миллионов, последний его шанс выйти живым из этого переплета только что улетучился. Вероятно, он прав.
– А для меня, значит, полторашку пожалел? Я знал, что ты жмот, Ник, но на кидалу ты вроде не похож.
– Билли, да мы не собирались тебя…
– Собирались. Я хочу, чтобы ты это признал. Говори – или убью прямо сейчас.
– Ты все равно меня убьешь, так какая разница – сейчас или позже, – справедливо замечает Ник. Голос у него твердый, но по пухлой, безупречно выбритой щеке скатывается единственная слеза.
Билли молчит.
– Ладно, хорошо. Да, мы собирались тебя убить. Таковы были условия сделки. Дана взял это на себя.
– А я был вашим Освальдом
[75].
– Это не я придумал, Билли, клянусь. Я сразу сказал клиенту, что ты наш человек и никого не выдашь – поручился за тебя. Но он настаивал на своем. А меня бабки ослепили, говорю же.
Билли мог бы спросить, сколько получил Ник, но надо ли ему это знать? Нет, не надо.
– Кто заказал Джоэла?
Вместо ответа Ник показывает пальцем на стальную дверь бункера:
– Деньги у меня есть. Полутора миллионов нет, но восемьдесят тысяч, может, сто наскребу. Сначала отдам их, потом все остальное.
– Так я тебе и поверил, – отвечает Билли. – Еще скажи, что мы выиграли во Вьетнаме, а на Луну не высаживались, все в павильоне сняли. – На ум приходит еще один вопрос. – Про пожар ты был в курсе?
Ник часто моргает: смена темы застала его врасплох.
– Пожар? Какой пожар?
– Ваши заряды были не единственным отвлекающим маневром. Незадолго до начала слушания по делу Аллена кто-то устроил пожар в соседнем городке. Меня об этом предупредил Хофф.
– Хофф? Этот будалла
[76]?
– Ты в самом деле не знал?
– Нет.
Билли верит, но он хотел это услышать – и увидеть лицо Ника, когда тот будет говорить. Ладно, теперь уже не важно. Проехали.
– Кто заказчик?
– Ты меня убьешь?
Надо бы, думает Билли. Ты это заслужил.
– Кто заказчик? – повторяет он вопрос.
Ник поднимает руку к лицу и медленно опускает, отерев пот со лба и слюну с губ. Его взгляд говорит о том, что он потерял всякую надежду – да ее и сначала было не очень-то много.
– Если я назову имя, разрешишь мне хотя бы помолиться перед смертью? Или убить меня мало – надо, чтобы я горел в аду? – Его щеки становятся мокрее.
– Помолиться можешь. Но сначала имя клиента.
– Роджер Клэрк.
Билли успевает подумать, что речь о каком-то клерке – офисном работнике или вроде того. Но потом Ник произносит фамилию по буквам. Звучит вроде бы знакомо… но в мире Ника людей зовут не так. Да и в мире Баки Хэнсона, если уж на то пошло. Скорее Билли видел или слышал его в новостях, блогах, подкастах… Может, по телевизору. Политика? Большой бизнес? Билли не интересуется ни тем ни другим.
– Дабл-ю-дабл-ю-и, Всемирная развлекательная сеть, – говорит Ник. – Впервые слышишь? Я не удивлен. Это всего лишь один из четырех крупнейших медиаконгломератов в мире.
Ник вымученно улыбается – человек на смертном одре пытается шутить, надо же, – но Билли этого почти не замечает. Он мысленно отматывает события последних месяцев назад, к самому началу. К их первой встрече с Хоффом, которому старость в Южной Америке уже не встретить.
– Рассказывай.
Ник рассказывает. Билли так потрясает – и пугает – услышанное, что он теряет счет времени и начисто забывает о том, что в «Вышине» еще остались люди, пока сверху не раздается истошный вой. Такой звук может издавать лишь мать, увидевшая распростертого на полу – и, возможно, умирающего – сына. А может, уже мертвого.
– Жить хочешь, Ник? – Риторический вопрос.
– Да. Да! Если ты меня пощадишь, я добуду деньги. Верну все до цента, торжественно клянусь! – Он перестал плакать, пока рассказывал про Клэрка, но теперь, при мысли о возможной пощаде, слезы хлынули снова.
Клятвы и обещания Билли не интересуют, ни торжественные, ни любые другие. Он показывает пальцем на стальную дверь бункера. Сверху опять раздается вой и крики:
– Помогите! Кто-нибудь, помогите!
– Оружие там есть? – спрашивает Билли.
Ник – больше не главный, не хозяин усадьбы, пять месяцев назад встречавший Билли с распростертыми объятиями, не ценитель шампанского, который хочет лишь помочь Билли скрыться с места преступления. Он сломлен, сведен к примитивным звериным инстинктам – то есть к желанию жить и дышать. Поэтому его удивленный взгляд Билли считает искренним.
– В бункере? Зачем мне там оружие?
– Полезай туда. Закрой дверь. Засеки время. Просидишь ровно час. Если выйдешь раньше, не факт, что меня здесь не будет. – Вообще-то факт, думает Билли. – И в таком случае я тебя убью.
