Я помотал головой:
– Нет. Только принеси тайленол, а потом иди спать к себе. Ты должна хорошенько выспаться, если собираешься сесть за руль. – Я взглянул на часы и увидел, что уже четверть двенадцатого. – Мы должны выехать хотя бы в восемь.
* * *
Мы выехали в семь. Элис довезла нас до границы с Нью-Йорком и с явным облегчением передала руль мне. Я одолел Нью-Джерси, а на въезде в Пенсильванию, сразу после пересечения границы штата, мы вновь поменялись местами. Рана начала кровить, и перед заселением в очередной захудалый мотель нам пришлось опять закупиться марлей. Ничего страшного со мной не произошло, но боевой шрам должен был остаться здоровенный – в придачу к наполовину отстреленному в Ираке большому пальцу ноги. Вот только «Пурпурное сердце» за это ранение мне не светило.
На ночь мы остановились в «Придорожных хижинах Джима и Мелиссы» – за оплату наличными там давали десятипроцентную скидку. На следующий день мне стало лучше, бок уже почти не болел, туловище не казалось таким деревянным, и я смог сесть за руль. Вечером мы заехали в ветхий, убитый мотель на окраине Давенпорта под названием «На огонек».
Почти весь тот день я провел в раздумьях и попытках составить план дальнейших действий. Деньги у меня лежали на трех разных счетах, к одному из которых имел доступ только Далтон Смит – к счастью (милостью Божьей, не иначе), об этой моей личности до сих пор никто не проведал. Вроде бы. Еще часть денег должна была лежать на счете Вудли – при условии, что Ник сдержал слово, а я полагал, что он его сдержал. В конце концов, его проблема с Роджером Клэрком решилась, причем как нельзя более выгодным для него образом.
Прежде чем Элис ушла в свой номер, я обнял ее и расцеловал в обе щеки.
Она взглянула на меня своими темно-синими глазами, которые я так полюбил – не меньше, чем полюбил когда-то темно-карие глаза Шанис Акерман.
– Это за что?
– Просто так. Захотелось.
– Ладно. – Она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. Поцелуй был долгий и решительный. – А мне захотелось этого.
Не знаю, какое у меня было лицо, но она расплылась в улыбке.
– Спать ты со мной не станешь, я это понимаю, но и ты пойми: я не твоя дочь, и мои чувства к тебе нельзя назвать дочерней любовью. Даже близко.
Она зашагала к себе в номер. Я видел ее в последний раз, но должен был узнать еще кое-что.
– Слушай, Элис, – окликнул ее я. – Как ты? Я про Клэрка.
Она обдумала мой вопрос, проводя рукой по волосам. Они снова были черные.
– Нормально, – наконец ответила она. – Почти.
Я решил, что этот ответ меня устраивает.
У себя в номере я поставил будильник на час ночи – к тому времени она точно заснет. Проснувшись, я проверил повязку. Крови не было, боли почти тоже. На смену ей пришел глубокий сухой зуд: рана заживала. Конечно, никаких канцелярских товаров в этом мотеле быть не могло, но у меня в чемодане остался блокнот «Стейплз» из «Башни Джерарда». Я вырвал из него пару страниц и написал прощальное письмо.
Дорогая Элис!
Если ты это читаешь, меня здесь уже нет. Я потому и решил здесь остановиться – в полумиле от мотеля есть стоянка для грузового транспорта «Счастливый Джек». Там я наверняка смогу найти дальнобойщика, который за сотню баксов согласится взять меня на борт. Я поеду на запад или на север, пока не решил, куда именно. Точно не на юг и не на восток, там я уже побывал и возвращаться не хочу.
Пожалуйста, знай: я не бросаю тебя.
Я ведь спас твою жизнь, когда очень плохие и глупые люди бросили тебя умирать на обочине Пирсон-стрит, верно? Вот и сейчас спасаю. Вернее, пытаюсь спасти. У меня не идут из головы слова Баки. Мол, ты пойдешь за мной хоть на край света, если я тебе позволю. А если я позволю – тебе конец. До меня дошло, что он прав насчет края света, когда ты поехала со мной к Клэрку в Монток-Пойнт. Насчет конца он тоже прав, но конец пока не пришел, и я надеюсь этого не допустить. Вечером на мой вопрос ты ответила, что все почти нормально. Я знаю, что это так и что со временем ты действительно сможешь оставить случившееся позади. Но хорошо бы не слишком скоро. Клэрк кричал, помнишь? Он кричал, что ему больно, и я надеюсь, эти крики будут преследовать тебя еще долго после того, как ты смиришься с моим отъездом. Да, он поплатился за то, что сделал с той девочкой в Мексике. И с родным сыном. И с остальными девочками тоже. Но когда ты причиняешь человеку боль – не такую ерундовую, как та, что тревожит мой заживающий бок, а настоящую боль, смертельную, – она оставляет шрам. Не на теле, а в душе. Так и должно быть.
Я должен тебя покинуть, потому что я тоже плохой человек. Раньше я пытался гнать от себя эту мысль – в основном с помощью книг, – но больше не могу закрывать на это глаза. Я боюсь заразить тебя и потому ухожу.
Езжай к Баки, только не оставайся у него надолго. Ты ему небезразлична, и он позаботится о тебе, но не забывай, что он тоже плохой человек. Баки поможет тебе начать новую жизнь под именем Элизабет Андерсон, если ты захочешь. На счете у некоего Эдварда Вудли лежат деньги – и скоро их станет больше, если Ник сдержит свое обещание. Еще я оставляю деньги в «Банке Бимини» – на имя Джеймса Линкольна. У Баки есть все пароли и расчетные данные. Он подскажет тебе, как лучше организовать перевод средств на твой счет, а также даст контакты проверенного налогового консультанта. Не пренебрегай этим, потому что неучтенные, взявшиеся ниоткуда деньги – это люк, который может распахнуться под твоими ногами в самый неожиданный момент. Часть денег предназначена для Баки. Остальное твое – чтобы ты могла выучиться и стать независимой порядочной женщиной. Ты именно такая, Элис, и всегда будешь такой.
Если хочешь, оставайся жить в горах. Боулдер – славный город. Грили, Форт-Коллинз и Эстес-Парк тоже славные. Живи и радуйся. Быть может, однажды – когда тебе будет лет сорок, а мне лет шестьдесят – я тебе звякну. Сходим куда-нибудь, пропустим по стаканчику. Нет, по два! Ты выпьешь за Дафну, а я за Уолтера.
Я полюбил тебя, Элис. Всей душой. Если ты тоже меня любишь, как говорила, постарайся придать своей любви материальную форму: будь хорошим человеком и приноси пользу людям.
P.S.: Я забираю свой ноутбук – это старый товарищ, – но оставляю флешку с моей историей. Она лежит в моем номере, вместе с ключами от машины. История обрывается на том, как мы отправились в Монток-Пойнт, но, быть может, тебе удастся ее закончить. Без сомнений, ты отлично знаешь мой стиль! Делай с ней что пожелаешь, только не упоминай имя Далтона Смита. И свое собственное.
Я сложил листок, сунул в него свой ключ, печатными буквами вывел сверху ее имя и затолкал квадратик под дверь ее номера. Прощай, Элис.
Закинув на правое плечо сумку с ноутбуком, я взял чемодан и вышел из мотеля через черный ход. Пройдя полмили, я остановился передохнуть и сделать еще кое-что: открыл чемодан, нашел там глок и смит-вессон, из которого в меня стреляла Мардж, достал патроны и закинул сами пистолеты как можно дальше. Патроны решил бросить в одну из урн на стоянке.
