Гилас нервно сглотнул.
– Похоже, ты ошибся, Зан. Ловец не просто поймал Слюнявого. Он его захватил.
Лицо Жука застыло, будто маска. Зан нахмурился еще сильнее.
– Что ты несешь?
Гилас указал на спавшего мальчика и прошептал:
– В Слюнявого вселился дух. Ловец внутри его.
Но никто Гиласу не поверил. Зан разозлился, а Жук только молча глядел на него широко распахнутыми, будто остекленевшими глазами. Когда Гилас стал доказывать свою правоту, Зан вышел из себя.
– Вот привязался к парню! – возмутился он. – Не надоело?
– А тебе не надоело вечно его выгораживать?
– Мы, пауки, должны держаться вместе. Поодиночке пропадем.
– А если он нас всех прикончит?
– Не прикончит. Слюнявый один из нас. Так что сделай милость, заткнись!
Мальчишки собирались на работу в мрачном молчании. Вот Слюнявый проснулся и вяло потянулся за повязками. Мальчишка тощий как скелет, а лицо высушенное и морщинистое, будто у старика.
Гилас представил, как злой дух свернулся кольцом в пульсирующей красной тьме у Слюнявого под сердцем. Кто знает, что ловец заставит его сделать в следующий раз?
Глава 9
Теламон опустился на колени, погрузил руки в горный поток и задумался, что делать дальше. Вернуться в крепость к отцу? Нет, сейчас он этого не вынесет. Главное – не разреветься. Теламону четырнадцать – почти мужчина. А слезами Гиласа все равно не вернешь.
– Я исполнил свой обет, Гилас, – произнес Теламон, глядя, как вода смывает с пальцев кровь. – В память о тебе обещал принести в жертву барана и сдержал слово. Покойся с миром, друг.
Руки давно уже чистые, но Теламон все стоит на коленях на берегу, а холодный ветер с пика Ликас сушит слезы на его щеках.
Теламон в тысячный раз повторил себе, что смерть Гиласа – не его вина. Разве Теламон мог предвидеть, что его близкий родственник – дядя, брат отца – будет охотиться на Гиласа как на дичь? Теламон тут ни при чем. Такова воля богов.
Но почему тогда чувство вины все время возвращается? Надо было предупредить Гиласа раньше, хоть на один день! Тогда он и Исси спаслись бы, и оба сейчас были бы живы и здоровы.
Когда Теламон шел к дому, боги вознаградили его за принесенную в честь друга жертву: собаки учуяли кабана. Теламон даже испугаться не успел. Вот псы кинулись за огромным зверем. Секунда – и кабан понесся через папоротники прямо на Теламона. Действуя по наитию, Теламон рухнул на одно колено, уперся копьем в землю, нацелил наконечник на зверя и покрепче вцепился в древко.
Кабан уже совсем близко. От топота копыт звенит в ушах. Маленькие глазки устремлены на Теламона. Вот мальчик почувствовал тепло, исходящее от зверя, учуял резкий запах, увидел вблизи острые желтые клыки.
Вдруг кабан вильнул в сторону и атаковал Теламона сбоку. Тот едва успел развернуть копье. Кабан с разбега напоролся грудью на наконечник, древко треснуло. Теламона тряхнуло так, что мальчик чуть копье не выпустил. Кабан рухнул на землю мертвый всего в шаге от Теламона.
Сын вождя издал нервный смешок. Вот он и добыл четвертого кабана. Осталось восемь. Тогда у Теламона наберется достаточно клыков, чтобы смастерить из них шлем. Но с такой огромной зверюгой Теламону раньше иметь дело не приходилось. Даже не верится, что он завалил этого великана сам.
Теламон попытался встать, но выругался от досады. Ноги не слушаются! Трясутся, как у девчонки. Слава духам, поблизости никого нет. Позор, да и только.
Тут на тропинке показались два пастуха. Идут, лениво хлещут папоротники прутами. Теламон торопливо вскочил. Пастухи узнали его и поспешно бросили пруты на землю.
Теламон резким тоном приказал отнести кабанью тушу в крепость.
– А как же наши козы, господин? – спросил один пастух.
– Делайте что велю, – рявкнул Теламон.
Повернулся и зашагал к Лапитосу. За спиной послышалось хихиканье. У Теламона кровь прилила к лицу. Значит, видели, как его трясло!
«Слабак!» – ругал себя Теламон. С завистью подумал о Гиласе. Вот уж кто даже после схватки один на один с кабаном не дрожал бы как заяц. Отваги и хладнокровия Гиласу было не занимать. Над таким потешаться себе дороже…
«Не думай про Гиласа», – мысленно велел себе Теламон.
Пока шли до крепости, мальчик немного успокоился. Тестор при виде добычи сына пришел в восторг: вот достойный повод для отцовской гордости! Вождь настоял, чтобы на пиру Теламон сидел рядом с ним, на его скамье. Тепло огня, жареная оленина, крепкое вино, смешанное с медом и ячменной мукой, – и тягостные мысли развеялись без следа. Теламон сидел, грелся у большого круглого очага, горевшего уже много поколений, наслаждался уважением отцовских воинов и одобрением во взгляде Тестора.
Новый друг Теламона, Селинос, подлил ему еще вина.
– Самого большого кабана во всей Ликонии завалил! – со льстивой улыбкой восхитился Селинос.
Теламон пожал плечами. В голову закралась непрошеная мысль – а вот Гилас не стал бы к нему подлизываться. Друг усмехнулся бы и спросил: «И много тебе еще надо кабанов добыть, чтобы мужчиной себя почувствовать?» А потом пошли бы в лес, зажарили ежа в речной глине, а запивали бы ячменным пивом; конечно, мех с напитком Гилас стащил бы в деревне…
– Твой отец очень тобой гордится, – понизил голос Селинос. – И Верховный вождь Коронос тоже будет доволен.
Селинос прокашлялся.
– Ты ведь не бывал в Микенах? И с дедом не встречался? Ну ничего, скоро он обязательно с тобой познакомится.
Теламон выдавил улыбку. Селинос приплыл из Микен. Теламон подозревает, что Коронос отправил его в Ликонию не случайно. Наверняка велел парню разузнать побольше про внука и доложить о результатах.
Теламона это одновременно и радует, и беспокоит. Коронос – самый могущественный вождь в Акии. Ну и конечно, самый грозный.
Шумный пир в самом разгаре, но Теламон мысленно перенесся в прошлое лето, когда стоял в этом самом зале с кинжалом Короносов в руках.
Теламон с гордостью рассказал отцу, как вытащил кинжал из окоченевшей руки погибшего дяди Кратоса. Теламон вернул самое ценное наследие своего клана, а значит, заслужил великие почести. Но Тестор ограничился сдержанной похвалой. Впрочем, ничего удивительного – ведь рядом с ним сидели родичи: два брата, Креон и Фаракс, и сестра по имени Алекто. Взгляд у нее ледяной, да и от вида братьев в дрожь бросает.
