– Но ходить по следу ты правда научился по жуку?
– Да, только не по одному и тому же!
Гилас перевернулся на живот и приподнялся на локтях.
– Иногда я думал: а вдруг этот старик мой отец? – произнес мальчик. – Однажды набрался смелости и спросил напрямик. Но он ответил, что нет. И все-таки сдается мне, старик что-то знал про моих родных. Жаль, я его расспросить не успел: бедняга от лихорадки умер.
Чуть помолчав, Гилас спросил Пирру:
– А кто твой отец?
– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Когда мать решила завести ребенка, выбрала трех разных жрецов, чтобы никто из них не мог заявить на меня права.
Гилас опешил:
– Ты с ними знакома? С этими тремя жрецами?
Пирра покачала головой:
– Все трое погибли при землетрясении, когда я была маленькой. Так мне сказали, но, наверное, мать от них просто избавилась. Не хотела осложнений.
Гилас присвистнул:
– А тебе не хочется разузнать о них побольше? Мне всегда было интересно, что за человек мой отец.
– Зачем? Мне и с матерью проблем хватает.
Стоило подумать о Яссассаре, и девочка постаралась отогнать эти мысли.
Гилас пристально смотрел на Пирру:
– Как думаешь, она будет тебя искать?
Пирра потянулась еще за одним стеблем фенхеля.
– Ясное дело. Разошлет людей, куда только можно. Ни за что не отступится.
На секунду девочка представила мать в Зале Шепотов. Вот она вдыхает таинственное, загадочное благоухание Морских Лилий. Возможно, талакрейские Лилии уже послали с ветром свой аромат кефтийским сестрам. Тогда Лилии на Кефтиу знают, что Пирра здесь. Только бы Яссассаре не проговорились!
– Ни за что не вернусь, – произнесла девочка вслух. – Больше не смогу жить взаперти.
Пирра понимает: она сама себе противоречит. Пирра ведь недавно говорила, что жителей Кефтиу нужно предупредить о вторжении Воронов. По лицу Гиласа видно: мальчик подумал о том же. Но к счастью, говорить ничего не стал.
Гилас колючкой выковырнул из панциря еще одну улитку и протянул Пирре.
– И все-таки повезло тебе – у тебя есть мать.
– Повезло?! – Пирра чуть улиткой не подавилась. – Хорошенькое везение! Я ее терпеть не могу, а она – меня!
– Может, и так, но… Про свою мать помню только одно: как она оставила меня и Исси. Иногда еще что-то мелькает, но ухватить никак не могу.
Девочке стало жаль Гиласа. Подумать только: Пирра знает свою мать и едва ее выносит, а Гилас свою почти не помнит, но очень любит.
– Как думаешь, твоя мать жива? – спросила девочка.
– Может быть. Кто знает – вдруг когда-нибудь встретимся и будем жить все вместе: она, я и Исси?
Гилас с хмурым видом стал чертить на земле круг.
Тут Разбойница проснулась и подошла понюхать панцири улиток. Мальчик мягко отстранил малышку.
Потом спросил Пирру:
– Что ты собиралась делать после побега с Кефтиу?
Девочка только руками развела:
– Так далеко не загадывала. Решила: убегу, а там видно будет. Почему ты спрашиваешь?
Гилас нарисовал еще один круг.
– Хочешь – отправляйся со мной в Ликонию. Поселимся в Горах.
Пирра залилась краской.
– Спасибо.
Гилас молча пожал плечами.
Разбойница выплюнула панцирь и издала звук, похожий на кашель. Гилас собрал остальные и спрятал на дереве, чтобы маленькая львица не добралась.
Уже темнело, но спать Пирре пока не хотелось. Вот она и спросила Гиласа, далеко ли он может плюнуть оливковую косточку.
Гилас усмехнулся:
– Да уж подальше, чем ты.
– Уверен? Я бы на твоем месте не хвасталась почем зря!
Дети развязали мешочек с оливками, стали жевать их и выплевывать косточки. На Кефтиу это популярная забава, и Пирра в этом деле большая мастерица. Девочка почти выиграла, но тут Гилас ее рассмешил. Пирра поперхнулась и чуть не проглотила косточку. От этого стало еще смешнее.
– Так нечестно! – с трудом выговорила она.
– Ну и что? – прыснул Гилас. – Я же победил!
Потом они развалились на земле и жевали красные хрустящие гранатовые зернышки. Наконец-то Пирре удалось уговорить Гиласа их попробовать.
– Ты где так плеваться научилась? – спросил мальчик.
– Учитель хороший был – Усерреф. Он в этой игре чемпион.
Тут Разбойница взобралась Гиласу на грудь, и он потянул маленькую львицу за уши.
– Усеррефу она бы понравилась, – протянула Пирра. – У одной из самых могущественных египетских богинь львиная голова.
Гилас потрепал загривок Разбойницы:
– Слыхала?
Львица зевнула так, что свалилась.
Пирра лениво поинтересовалась, почему пауки в шахтах называли Гиласа Блохой. Тот ответил – назвался первым именем, какое пришло на ум.
– Меня так звал тот человек на острове, Акастос. Помнишь?
Пирру передернуло.
– Попробуй забудь! Связал тебя и бросил на растерзание… – девочка понизила голос, – …Злобным.
Оба притихли. Пирра думала о тайных чудовищных ритуалах Воронов. Поклоняться Злобным! В голове не укладывается. Пирра уже собиралась рассказать об этом Гиласу, но потом передумала. Нет, не сейчас: ночью о таких вещах лучше помалкивать.
Темнело. Дети вполголоса обсуждали, что будут делать завтра. Гилас хотел перебраться через обсидиановый гребень и обогнуть Гору с запада: вдруг удастся выйти к Морю? Мальчик поведал о странном месте высоко над гребнем: трещины там шипят, потому что в них обитают духи огня. А Разбойница, похоже, может видеть этих духов. Больше Гилас туда ни ногой.
– Но если вверх не полезем, духов огня вряд ли повстречаем. Наверняка должна быть какая-то тропа, ведущая к берегу. А может, и деревню отыщем. Украдем там лодку.
– Можно найти деревню Хекаби, – предложила Пирра. – Они помогут. А еще у меня за одной из хижин золото зарыто.
Гилас ничего не ответил.
Повисла неловкая пауза.
За весь день Гилас ни разу не завел разговор о Воронах или кинжале. Она встретилась с мальчиком взглядом, но тот поспешно отвел глаза. Значит, тоже о них думает.
Глава 24
– Ты ведь на пике Ликас рос? – понизив голос, спросила Пирра. – Он тоже такой, как эта Гора?
