– Что случилось? – шепотом спросил малышку Гилас.
Разбойница поглядела на него. В золотистых глазах отразились отблески огня.
В кузнице жарко, но Гиласа пробрала холодная дрожь. А ведь на крышу и в самом деле что-то упало.
Трясущейся рукой мальчик взял раскаленное клеймо и оглядел кузницу. Свет заставил тени отступить. Ничего подозрительного Гилас не заметил. И все-таки по коже бегали мурашки, а волоски на загривке встали дыбом.
С быстро бьющимся сердцем мальчик шагнул за порог. В кои-то веки Разбойница не побежала впереди него, а осталась в кузнице.
Крыша зловеще чернела на фоне звездного неба. Гилас вспомнил: завтра новолуние. В такую ночь Злобные особенно сильны.
Тут над соломенной крышей поднялось что-то черное и улетело.
Гилас вскрикнул, отпрянул и врезался в Акастоса.
– Это не они, – произнес кузнец.
– Т-точно?
– Мне ли не знать, Блоха?
Гилас облегченно вздохнул:
– Но ты ведь не сможешь вечно от них прятаться?
– Наверное.
Акастос коснулся кожаного шнурка на запястье.
– Вот, ношу личную печать кузнеца. На некоторое время это их собьет со следа.
– А с настоящим Дамеасом что случилось?
Акастос помолчал.
– Будем считать, что он отдал свою печать мне.
Когда вернулись в кузницу, Гилас бросил Разбойнице корку козьего сыра и сел, обхватив колени, чтобы не тряслись.
Акастос разбудил огонь в горне. Пламя запылало ярко. В подрагивающем свете Гилас разглядел шрамы на плечах и груди Акастоса. Не в первый раз стал гадать, откуда они. Может, боевые раны? Гилас заметил: правая рука у кузнеца развита больше левой. Отчего это: от молота или от меча?
– Почему за тобой гонятся Злобные? – тихо спросил Гилас. – Кого ты убил?
Глава 29
– Странно, – произнес Акастос, глядя на горн. – Они ненавидят огонь, потому что он дает свет, и все же их притягивает все, что сгорело. Видно, сажа горька, как чувство вины.
– Да, нет ничего горше чувства вины, – согласился Гилас.
– Откуда тебе знать? В твои-то годы…
Гилас рассказал, как увел Воронов от Исси, а потом не смог найти сестренку.
– Ну, тут ты не виноват, – пожал плечами Акастос. – Что может мальчишка против воинов?
– Исси, наверное, думает, я ее бросил.
Гилас рассеянно отковыривал от колена засохшую корочку.
– Иногда кажется: буду заботиться о Разбойнице как следует – Повелительница Зверей в награду присмотрит за моей сестренкой.
Во взгляде Акастоса промелькнуло сочувствие.
– Берегись, Блоха. Уж слишком ты привязался к этому львенку. От привязанностей одна боль.
Гилас нервно сглотнул:
– По-твоему, появление Разбойницы – это знак?
Акастос поворошил палкой угли.
– Откуда мне знать? Но люди и впрямь называли Верховного вождя Микен львом. Я про истинного Верховного вождя – того, что правил Микенами, пока власть не захватили Короносы. Наш дом стоял на равнине, прямо под крепостными стенами. Прошли годы, и вдруг в мою кузницу пожаловал мальчишка Чужак со львиным когтем на шее, да еще и с маленьким львенком в придачу. Как тут не усмотреть знак? Но в чем его смысл, понятия не имею.
Будто почувствовав, что говорят о ней, Разбойница подошла и прижалась к Гиласу. Мальчик почесал ей загривок. Маленькая львица лизнула его колено. Легла у ног и уснула.
– Ты же говорил, что не веришь в знаки, – заметил Гилас.
– Нет, я сказал, что осторожно отношусь к пророчествам. Что такое пророчества? Загадки провидцев. А знаки подают звери. Люди лгут, а звери – нет.
Гилас произнес:
– Ты говорил, что возделывал землю. Там, откуда я родом, все земледельцы горбатые и с кривыми ногами. Ты на них совсем не похож.
Акастос пожал плечами:
– Микенские равнины – самые плодородные в Акии. Все растет само. Я владел ячменными полями и оливковыми рощами. Я уж не говорю про виноградники. Мое вино было самым насыщенным, самым крепким. А потом все досталось Воронам.
– У тебя была семья?
Акастос помолчал.
– Останься мой сын в живых, сейчас был бы твой ровесник.
На лицо Акастоса набежала тень. Кузнец погрузился в воспоминания.
– Сначала пришел только Коронос и его кровные родичи, а с ними маленькая горстка воинов. Явились из своих наследственных земель – стало быть, из Ликонии. Принесли дары. Верховный вождь сразу понял: дело нечисто. Но остальных Воронам удалось обмануть. Когда опомнились, Вороны уже показали себя во всей красе. Некоторое время исход битвы за власть висел на волоске. Все зависело от тех, кто жил в Горах вокруг Микен. Там обитало племя. У вас в Ликонии их назвали бы Чужаками.
– Племя Чужаков? – удивился Гилас.
– Эти люди не были изгоями, как ликонианские Чужаки. Это был гордый народ, знаменитый своим умением выживать в дикой природе. Они знали Горы, как никто другой. Не слыхал про них?
Гилас покачал головой:
– А потом что случилось?
– Верховный вождь ходил к их вождю. Предлагал объединиться в борьбе против Воронов. – В голосе Акастоса звучала горечь. – Но вождь Чужаков не захотел вмешиваться. Сказал, его людей эти дрязги не касаются. В итоге победу одержали Вороны. Верховного вождя убили. С тех пор Микены под властью Короносов.
Акастос помолчал.
– Примерно в это же время меня начали преследовать Злобные.
Гилас, затаив дыхание, ждал, что будет дальше.
– У меня был брат, – произнес Акастос. – Мы с ним были лучшими друзьями. Но Вороны настроили его против меня. Брат поверил их лжи. Мы дрались, и… – Акастос разжал кулаки, будто выпустил из рук предмет, который мог видеть только он, – …я убил его. Убил родного брата.
Потрескивал огонь. Жара и духота в кузнице казались нестерпимыми.
– Злобные оказались страшнее повального мора, – продолжил Акастос, не сводя глаз с пламени. – Отравили весь урожай и скот. Пришлось покинуть дом и землю, иначе на месте наших угодий ничего не осталось бы.
Акастос тяжело вздохнул:
– Вот почему я кочую с места на место, меняя убежища и обличья. Я братоубийца.
Гилас отважился посмотреть Акастосу в глаза:
– Виноват не ты, а Вороны. Это они загнали тебя в угол.
– Нет, Блоха, вина моя.
