В зеркале появилось – и больше не пропадало – ее отражение. Кудри, губы, глаза (Саня тут же заметила, что они не накрашены, а щеки в пятнах, как от диатеза, но совсем не огорчилась) – вся живая Саня, как есть, даже прыщик на виске, единственный ее, который она замазывала, а сейчас не успела…
А сзади, в необъятном зеркале за Саниной спиной, теперь виднелся…
Саня изо всех сил вглядывалась в медальон, не решаясь повернуться. Потом всё-таки повернулась.
И сразу, не раздумывая, шагнула в проход, открытый в зеркальной стене. Не шагнула даже – прыгнула, вброшенная ногами-пружинами, которые сделали этот бросок прежде, чем Санина голова сообразила, что к чему.
И упала на пол. Не зеркальный – обыкновенный. Ворсистый, с ковролином. Протертым вот здесь, вот здесь и здесь, как она помнила.
На родной пол ее собственной комнаты.
Глава 18, в которой всё заново
Подожди еще, говорила себе Саня. Вдруг это мираж, фантом, фата-моргана?
И снова, снова, снова проверяла каждую деталь, каждую наклейку на шкафу, каждый брошенный учебник…
Потом оставила и просто сидела на полу, как в детстве. Сейчас день, думала она. Или скорее утро. Какого месяца, какого года?.. Сколько ж ее не было дома-то? Сколько земных времен прошло, пока она кисла в зазеркалье? Сутки? Полгода? Восемь лет? Юля небось все морги обзванивала, весь город на уши подняла, полицию, волонтеров…
Под дверью шурхнули шаги. Усталые, шаркающие – так никто у них не ходил. Кто это?.. Здесь теперь чужие? Это больше не ее квартира?..
Постучали.
Саня сделалась статуей и не дышала.
– Ты здесь? – спросил Юлин голос. Или не Юлин, а похожий, будто его выжгли на солнце. – Что с тобой?
Юля. Отфотожабленная Юля. С глазами, которые царапины. Спрашивает, как если бы видела Саню секунду назад.
То есть никто не обзванивал морги и не поднимал город на уши? Выходит, Саня вернулась прямо в… (надо же, не разрядился айфонище, хоть и на последнем издыхании) …прямо в… ну да, так и есть.
Она вернулась прямо в то утро, когда позорно сбежала от постаревшей Юли. Значит, всё заново. Значит, версия 1.1.
– Ничего, – бодрым голосом выкрикнула Саня. – Просто… гормональное. Нервы шалят.
– Ты откроешь мне?
– А разве закрыто? Ой, я автоматически, наверно, – бодрый голос сорвался на фальцет.
Это было страшнее, чем сдаваться в Тихом доме. Сглотнув, Саня открыла и смотрела в упор на Юлю – старую, придавленную невидимой рукой к земле и всё равно легкую, как синица.
– Ты такая красивая, мам, – вдруг скрипнул фальцет.
– Здрасьте. Режим сарказма отключаем, включаем режим завтрака…
– Так я ж не… – фальцет сполз вниз. – Я в смысле… а завтрак можно через часок, а? Мне бы кое-куда сходить.
– Только глазки продрали, и кое-куда сходить? Не склеятся, пока кое-кудакать будем?
– Кто не склеится?
– Глазки…
Саня долго, долго не могла прокашляться в лифте. Потом вышла во двор и стояла там минут десять.
Просто это надо осознать. Ее приветствовал (ну, или тупо не замечал) родной двор, слякотный, обыкновенный, весь в машинах и в сугробах, на которые лазить труднее, чем на айсберги. Хотя она на айсберги и не лазила никогда. И вообще ничего такого в жизни не видела – так, в зазеркалье побывала, с Теслой немного потусовалась, чуть было богом не заделалась, но не свезло…
Я как сумасшедшая. И я живая. Йес-с, стукнула Саня кулаком по перилам (оттуда полетела мокрая ржавчина). Я живая, очень-очень живая, и я кое-что знаю. Только надо обдумать… не сейчас, попозже, когда голова привыкнет ко всему. А сейчас надо просто решить, куда дальше.
По версии 1.0 Саня летела сломя голову к Лёхе… Так, погодите-ка. Если она в прошлом – значит, Лёха опять человек? Здоровенный, бородатый, но человек?
Постойте. Но ведь и Сударыня, получается…
Никто не умер, говорила себе Саня, прыгая через лужи. Йес-с. Никто не умер ни в каком смысле… кроме Яны, да, но мы это исправим. Мы наведем порядок в этом глючном мире, потому что теперь у меня кое-что есть. Теперь я кое-что знаю… но вначале к Сударыне.
Та была дома (или уже вернулась?), живая и невредимая.
– Я к вам из будущего! – с порога крикнула Саня. Иногда так можно. – Я была в Тихом доме, и там всё плохо! Но мне помогла одна штука, которую вы мне дали! Не знаю, помните вы это всё, или для вас такого не было…
– Это вовсе не талисман, – говорила ей Сударыня, когда они снова сидели в той самой комнате. – У него нет никаких особых свойств. Ну, кроме тайной силы любого зеркала.
– Как нет? – изумлялась Саня. – Оно же вытащило меня из Тихого дома. Это вы мне помогли, это ваш талисман, без него я бы…
– Ты сама себе помогла. Не знаю, зачем я тебе дала его там, в той фантомной глуши… наверно, я просто хотела, чтобы у тебя было зеркало. На всякий случай. Так заведено у нас; я тоже носила его с собой, и бывало…
(«У кого „у нас“?» – снова хотела спросить Саня.)
– А что я сделала? – спросила она вместо этого. – Просто сказала: «Проснись»…
– Похоже на заклинание. Возможно… – Саня вдруг заметила, что голос Сударыни дрожит, – возможно… не могу судить наверняка, но твои слова заставляют думать, что это какое-то из сильнейших и главных заклинаний. Возможно, даже самое главное.
– Формула Зет? Но ведь я ее так и не…
Саня вдруг подскочила. Ей в голову пришла одна очень странная мысль.
Точнее, целая куча мыслей, таких странных и неожиданных, что в висках снова загремел Rammstein.
– Стоп… Можете, пожалуйста, еще раз к нему… ну, к Тесле? Так неудобно вас гонять, извините, пожалуйста, просто очень-очень надо, ну просто очень… вот.
– И что?
– И дайте ему, пожалуйста, мой телефон… или лучше вайбер… где тут записать… ну блин же!.. есть бумага-карандаш?
– Пожалуйста, – Сударыня добыла из ниоткуда пожелтевший листок бумаги, резной карандаш и протянула Сане.
– О, спасибо… Вот, – Саня нацарапала свой номер, сломав карандаш, и еще обвела семерку, чтобы не была похожа на простую галочку. – Скажите, пусть маякнет сюда, как будет готов.
– Готов к чему?
– А, ну да… И… скажите, чтобы он сразу пробивал ссылку, которая в комментах к картинке с японской девушкой с синими волосами. И пароль. Окей? Повторите, – требовала Саня, и Сударыня послушно повторяла: «Ссылку, которая в комментах к картинке с синей девушкой с японскими волосами, и пароль…» – Ой, ну… Ладно, он поймет. Спасибо огромное-преогромное, и… вы ж сможете вот прям щас, да? Вот прям щас? – кричала Саня, выбегая к лифту.
