— Ну ладно, не реви. Сейчас все сделаем, — и громко крикнула: — Аника!
Я оторопело стояла около двери и даже не сразу нашла в себе силы войти. Нет, я все понимала и даже не осуждала — кто я такая, чтобы кого-то судить? Но на душе скреблись кошки, хотелось войти и прокричать: что ты делаешь?! Однако, поглядев на женщину и прочитав в ее взгляде решимость и непреклонность, ничего не смогла сказала, только спросила:
— Ты уверена?
Она посмотрела на меня исподлобья и зло сверкнула глазами:
— Не твое дело, чужачка!
— Аника, освобождай лавку от вещей да выволакивай ее в центр, ближе к печи, только стол сначала отодвинь, да, вот так. А я пока воду греться поставлю да свечи запалю.
За суетой, выполняя команды знахарки, я не сразу увидела, как она достала откуда-то огромную металлическую спицу и какие-то другие устрашающего вида инструменты. Меня бросило в пот. Видимо, Фаину тоже.
— А как же? Ну, травки там какие попить? Чтобы, значится, он сам того... выскочил? — ее голос дрожал.
— Сам выскочил, — передразнила ее знахарка, а потом резко сказала: — Нет у меня таких травок. Не растут они здесь. А те, что были, такие как ты уже давно у меня вытаскали. Раньше о травках думать нужно было, когда по мужикам бегала! Пришла бы раньше, я бы тебе такие дала, после которых не беременеют! Что, скажешь, не знала?
— Да знала! Только думала, что. не того. — зарыдала она.
— Ага, того и не того! Все беременеют, а ты думала, что пронесет?! Ох и дура! — со злостью произнесла Лианем, прокалывая спицу на огне. — Ну что, не передумала? Тогда ложись.
— Пусть она выйдет! — истерически закричала Фаина.
Я смотреть на то, что сейчас произойдет, и не собиралась. Выскочила на улицу в лунную звездную ночь и пошла прочь от дома. Оглушительно пели цикады, издалека доносился шум волн, призывая к умиротворению и спокойствию, а меня трясло. Я боялась даже представлять, что сейчас происходит в доме. В этот момент я искренне ненавидела Лианем.
Лишь немного отойдя от эмоций, начала рассуждать здраво. Это ведь не знахарка пришла с подобным предложением к Фаине, а та попросила о помощи. И если бы ей не помогла Лианем, она бы сама догадалась что-то такое вытворить. Только с какими последствиями? А Лианем. насколько я успела ее узнать, хорошая знахарка.
Меня несло и шатало из одной крайности в другую. Я не могла понять, как ко всему этому относиться и как вообще после всего жить в одном доме с Лианем.
Наконец, ноги снова привели меня к нему, я остановилась у забора, собираясь войти в калитку.
— Аника, — раздался из тени тусклый надтреснутый женский голос. — Помоги дойти до дома, а?
Я не сразу поняла, что этот голос принадлежит Фаине. Ее фигура отлепилась от забора и, пошатываясь, сделала шаг ко мне. Я тут же подскочила и подставила женщине плечо.
— Ты чего? Почему не осталась на ночь? Ты же на ногах еле стоишь.
— Не могу. Там не могу. Ты поможешь?
— Конечно, пошли.
Мы молча шли по освещенной луной дороге, вошли во двор, а потом и в дом. Я усадила Фаину на лавку и собралась уходить.
— Останься, — внезапно прозвучал ее голос. — Выпей со мной. — Я замерла, не зная, что делать, но она приняла это за согласие. — Там посмотри, в углу бутылка вина стоит. Принеси. И свечу на столе запали, в печи еще угли тлеют.
Я увидела в углу глиняный бутыль и поставила его на стол. Нашла чашки, подожгла свечу. Фаина сама дрогнувшей рукой разлила напиток и тут же молча залпом выпила. Потом налила себе еще и снова выпила. Поморщилась и начала раскачиваться на лавке взад-вперед.
— Что смотришь? — внезапно зло спросила она. — Думаешь, я такая плохая, что ребеночка скинула? А я не плохая. Я еще жизнь свою устроить хочу! Я же еще молодая, а счастья все нет. Думала, выйду замуж, уйду из дома, где ртов больше, чем мисок на столе, и заживу. Но такую голытьбу, как я, только вдовец взять и решился. Ну, думаю, хорошо. Ведь и родителей у него давно нет, значится, полноправной хозяйкой в доме стану. А соплюшку эту его как-нибудь потерплю. Тем более мужик попался неплохой, работящий. Все в дом нес. Только сгинул он в море, не прошло и полгода — закончилося мое счастье. Мало того что самой о пропитании думать надобно, так еще и эта замарашка глаза мозолит и есть просит! А я одна! Мне что, разорваться, что ли? Думала, хоть пират этот, что прицепился, хоть что-то даст. А он только обрюхатил, скотина! — почти кричала Фаина. — И если б я родила, то ни один мужик в этой деревне на меня больше и не посмотрел бы иначе как на срамницу[1]!
В комнате повисла гнетущая тишина. Наконец, Фаина снова потянулась к бутылке, налила себе вина. И демонстративно пододвинула мою нетронутую кружку ко мне.
— Это твое дело, как тебе жить, — наконец, ответила я, чувствуя дикую опустошенность и собираясь встать и уйти.
— Дети — это кандалы, — тихо проскрипела Фаина после того, как осушила еще одну кружку. — Если бы не эта замарашка, — ее язык уже знатно заплетался, — я бы уже давно уехала отсюда в соседнее село. Оно больше, там бы я точно нашла себе мужа. Приданое какое-никакое муженек мне оставил. — Она пьяно повела рукой, демонстрируя то, что нас окружало. — Только куда я подамся с ребенком на руках? Кому я такая нужна, а? Вот скажи? Кому?
— Себе. В первую очередь себе, — глядя на нетронутую кружку, ответила я тихо и безжизненно, — и своим детям.
Слушать пьяные излияния этой женщина становилось физически неприятно. Она же рассмеялась каркающим смехом:
— Своим детям! Где они, мои, а? Лейка, что ли? Или тот ублюдок, которого я скинула? Да какие они мне дети?! Это кандалы! От которых мне нужно избавиться! Кандалы, понимаешь ты? Ммм... — Она исступленно замычала, будто ее что-то изнутри раздирало.
— Не могу ее больше видеть! Не могу! От своего избавилась, а ее растить должна! — тут она посмотрела на меня, и по ее губам пробежала злая усмешка. — Осуждаешь, да? Думаешь, что я дрянь? Только что бы ты сама делала с такими кандалами, а?
— Жила и радовалась. — Я встала, не в силах больше слушать этот пьяный бред. Не может нормальная женщина так рассуждать о своих детях! Завтра она проспится, и сама ужаснется сказанному и сделанному.
— Радовалась? — она снова неприятно расхохоталась. — Радовалась?! Так забирай эту замарашку и радуйся сколько душе угодно! — смех резко оборвался, и теперь уже она заговорила тихо и с ненавистью: — Только ты на словах такая вся чистенькая. А Лейка точно так же не нужна тебе, как и мне! А то нашлась тут добренькая тетя! Отмыла, видите ли, несчастную девочку, пригрела! А я из-за этого теперь перед всей деревней сущей темной выгляжу! Или забирай ее сейчас же, или из дому она больше ни ногой! А узнаю, что к тебе ходит — выпорю!
Я стояла, оглушенная таким ультиматумом. Что значит — забирай ребенка? Это же не собака и не кошка, чтобы вот так просто передать ее чужому человеку. Да и куда забирать-то? К Лианем? У которой и сама на птичьих правах обитаю?
