Он промолчал, помог ей сесть в экипаж, ежась от холодного ноябрьского ветра, забрался сам, и извозчик хлестнул лошадей. Донат придвинулся к Тарновской и сжал ее локоть.
– Не здесь, умоляю вас, – буркнула она.
– Как пожелаете.
Он стал смотреть в маленькое окошечко на освещенные улицы. Вскоре они подъехали к МХАТу.
Возле театра толпился народ, и Тарновская подумала, что Донату пришлось подсуетиться, чтобы взять билеты.
Выйдя из экипажа, они подошли к входу, и Мария столкнулась с Дарьей Волоховой, которую не видела три года, с тех пор как уехала из Киева.
Дарья нисколько не изменилась: она осталась такой же маленькой и юркой остроносой блондиночкой.
Увидев Тарновскую, она с такой живостью бросилась ей на шею, что женщина стала опасаться за свое модное пальто.
– Маша, ты ли это?
– Ты ожидала кого-то другого? – иронично спросила Мария.
Дарья покачала головой:
– Нет. Честно говоря, я не ожидала никого из знакомых. Мы с Волоховым наконец выбрались в Москву, чтобы посетить МХАТ. О нем сейчас говорят, как ни об одном из театров России.
Они вошли в фойе и направились к гардеробу. Прилуков помог женщинам раздеться.
– Ты без своего супруга? – поинтересовалась Тарновская.
Дарья прыснула и прикрыла рот кулачком.
– И да, и нет. Представляешь, он ухитрился подхватить простуду и остался в гостинице. – Она бросила на Прилукова оценивающий взгляд и тихо заметила: – Этот мужчина заменил тебе Васюка?
– Целиком и полностью, – заверила ее Тарновская. – Кстати, как он поживает?
Дарья пожала плечами:
– Да кто его знает… Говорят, сошелся с какой-то дамой.
– И прекрасно. – Подруга вздохнула, демонстрируя сожаление. – Наш брак дал трещину. Я надеюсь, что он будет счастлив с кем-нибудь другим.
– Где ваши места? – осведомилась Волохова. – У меня балкон.
– А у нас ложа, – сообщила Мария не без гордости. – Этот мужчина покупает мне самое дорогое.
– Об этом говорит твое платье, – хихикнула Дарья. – Ну ладно, попрощаемся на время. Встретимся в антракте.
Тарновская снисходительно кивнула, и они с Прилуковым поднялись в ложу. Пожилая пара пришла раньше них и уже расположилась на своих местах.
– Это князь и княгиня Воронские, – представил их Донат.
Князь, высохший и сморщенный, чопорно кивнул, а княгиня, видимо большая любительница поговорить, сразу вцепилась в Марию.
– Вы уже были здесь, дорогая?
Тарновская покачала головой:
– Все никак не могла выбраться.
Княгиня потрогала свой набеленный подбородок. От пудры морщины стали видны еще больше, но, по всей вероятности, ей никто об этом не говорил.
– Понятно, дорогая. Впрочем, до того как над ним взяли шефство Станиславский и Немирович-Данченко, здесь нечего было делать. Ужасный репертуар и в большинстве плохие актеры. Я иногда с ужасом думаю: что бы стало с театром, если бы они не встретились случайно в ресторане? Я приветствую все их новаторства. Кстати, они взяли в труппу Ольгу Книппер-Чехову, которая прекрасно сыграла Раневскую в «Вишневом саде» своего мужа.
– Говорят, пьеса Горького «На дне», которую мы будем смотреть, немного революционна. – Мария поежилась: в театре было холодно.
Княгиня закивала, и ее двойной подбородок, делавший ее похожей на индюка, заколыхался:
– Дорогая, но в этом весь Горький! Сейчас так модно иметь революционные взгляды!
Тарновская собиралась что-то добавить, но неожиданно в зале погас свет, потом осветили сцену с декорациями, изображавшими ночлежку.
Ее обитатели принялись рассуждать о жизни, шутить и скоро наскучили Марии. Она обожала пьесы о любви, но здесь любовью и не пахло.
Тарновская украдкой оглядела княжескую чету. Они, как и Прилуков, следили за происходившим на сцене с неподдельным интересом. Тарновской захотелось сделать что-то такое, чтобы их внимание переключилось на нее, и, обхватив голову, она принялась думать.
Минут через десять женщина шепнула Прилукову:
– Донат, вы действительно сильно меня любите?
Мужчина закивал:
– Да, дорогая, больше жизни.
Она вцепилась ему в локоть:
– Тогда докажите это. Прыгните с ложи в партер.
Он оторвался от сцены и посмотрел на нее:
– Что вы такое говорите? Я могу сломать ногу. И потом, как это будет выглядеть?
Она поджала губы:
– Так вот как вы меня любите… Что ж, я ухожу. Думаю, пришло время расстаться.
Княгиня бросила на нее недовольный взгляд:
– Нельзя ли потише?
Прилуков удержал ее за талию:
– Ну хорошо, я прыгну, когда закончится первое действие.
– Только не обманите. – Она зевнула и обратила свои взоры на сцену.
Пьеса ее нисколько не захватила. Мария думала: как такая скукотища могла понравиться театралам, как об этом писателе могли говорить! Какие-то мерзкие ночлежники, которые пытаются рассуждать о жизни… Брр…
Тарновская еле дождалась конца первого действия, ей не терпелось разыграть свою пьесу. Как только упал тяжелый малиновый занавес и в зале зажегся свет, она шепнула любовнику:
– Ну, слово за вами. Вы обещали. Мужчины должны держать свои обещания, иначе они не мужчины.
Прилуков тревожно выпрямился. В зале могли находиться знакомые жены, и ему не хотелось упасть в их глазах, сделаться посмешищем. Прекрасная Мария толкала его именно на это, и он попробовал протестовать:
– Я думал, это шутка.
Она махнула веером из страусовых перьев:
– Ну какие могут быть шутки, мой дорогой друг!
– В конце концов, я могу сломать ногу, – заканючил Донат. – Неужели вам меня не жалко?
Тарновская покачала головой:
– Не жалко. Я жалею только настоящих мужчин.
Усы Прилукова жалобно повисли, и он больше, чем когда-либо, напоминал старого больного кота, брошенного своими любимыми хозяевами.
– Прыгайте! – Мария встала и подняла руку: – Ну, я жду.
Вне себя от страха присяжный поверенный забрался на невысокую перегородку, обитую красным бархатом, и, зажмурив глаза, прыгнул.
На свое счастье, Донат не задел стулья, приземлился аккурат в проходе и сморщился от боли: он все же ушиб правую ногу. Испуганные посетители обступили его, заохали, заахали, закудахтали, как разбуженные курицы, и Прилуков, пряча глаза, убежал в фойе.
Мария, наоборот, спустилась вниз красивая и гордая, с разрумянившимися щеками и горящими синими глазами. Она шествовала, не обращая внимания на шепот, и на ее губах играла ироничная улыбка. Всем своим видом женщина будто говорила: «Хотите – смотрите и завидуйте. Прыгнет ли мужчина ради вас?»
