– Зачем секретарше убивать свою начальницу? – удивился Павлов. – Это лишило ее работы. А вот у тебя веский мотив. – Его стальные глаза снова загорелись гневом. – Я не хочу больше выслушивать разные глупости твоего сочинения. Дело твое будет передано в прокуратуру в ближайшее время. А адвокату можешь передать, что у него ничего не получится.
Он сказал это таким тоном, что я ему поверил, и все утренние радужные мысли развеялись как дым. Вернувшись в камеру, я упал на жесткие нары и зарыдал.
Глава 64
Орловская губерния. 1906 г.
Бал у орловского губернатора не отличался от любого другого губернского бала. Хорошо освещенный зал, почтенная публика, нарядная и не очень, – дамы в кринолинах и мужчины во фраках, похожие на пингвинов, и, как неизменный атрибут, летняя жара, изматывающая и расслабляющая.
Рыхлый толстолицый губернатор Андреевский, с кавалерийскими усами, торчавшими в разные стороны, любезно здоровался со всеми.
Граф наклонился к Марии и, щекоча ее щеки своей куцей бородкой, прошептал:
– Генерал-губернатор Андреевский во время беспорядков в Воронеже был обвинен в бездействии и нерешительности. Посмотрите, разве он похож на слабого человека? В нашей губернии таковым его никто не считает.
Тарновская оглядела Андреевского с ног до головы, думая, стоит ли он ее внимания, и, решив, что не стоит, выпятила нижнюю губку.
Внезапно она почувствовала чей-то пристальный взгляд и обернулась. Высокий и худой лысоватый молодой человек, одетый по последней моде, подпирал стенку и пожирал ее глазами.
Увидев, что женщина тоже смотрит на него, он улыбнулся, оторвался от стенки и подошел к ним.
– Что за прелестное создание вы привели сегодня, граф! – произнес он с восхищением. – Кто эта прекрасная незнакомка?
– Это Мария Тарновская, – буркнул Комаровский не очень любезно. – Как поживаете, Николай?
– Вы не представите меня? – удивился молодой человек. – Позвольте спросить, почему? Разве мы с вами не приятели?
– Имею честь представить вам Николая Наумова, потомственного дворянина и родственника Ивана Тургенева, – торжественно начал Павел, – он действительно мой хороший приятель, но мы давно не видались.
Николай как-то смешно, по-детски выпячивал губы, опускал челюсть. Из приоткрытого рта сочилась слюна, и Тарновская думала, что он напоминал ей умственно отсталого большого ребенка. Странно, что у этого человека такие родственники!
– Вы позволите пригласить вас на мазурку? – Николай бесцеремонно вцепился в ее горячую белую руку, и граф недовольно заметил:
– Она танцует со мной.
Увидев недовольство в глазах приятеля, Николай дернул плечом:
– Ладно, Павел, не сердись. Пригласи меня в гости на чай – и я не стану на тебя обижаться.
– Пригласи его, – велела Тарновская.
Странноватый молодой человек не вызывал симпатии, однако Мария явно нравилась ему. Может быть, он ей еще пригодится? Помимо мифического князя Трубецкого, письма от имени которого исправно строчил Прилуков, у нее будет еще один поклонник – реальный.
– Пригласите, – повторила Мария, и Павел сдался:
– Хорошо, приходите к нам, скажем, завтра вечером.
Наумов поцеловал руку прекрасной женщины:
– Премного вам благодарен. Вы самая красивая в этом музее восковых фигур.
– Иди, Николай, иди. – Комаровский отмахнулся от него как от назойливой мухи. – Ты становишься несносным.
– Слушаюсь, но учти, завтра я буду. – Взяв под козырек, Николай направился к небольшому столику, где стояли бокалы с шампанским.
– Кто это? – спросила Тарновская с интересом. – Он производит впечатление не совсем здорового ребенка.
Комаровский наклонил голову:
– К сожалению, так оно и есть. Отец Николая – губернатор Пермского края, хороший приятель Андреевского. Подростком Коля смеха ради незаметно подплыл под лодку и получил сильный удар веслом по голове. С тех пор все замечают его странности. Но знаешь, Мария, это не мешает ему быть очень умным и образованным. Он пишет стихи, переводит Бодлера, цитирует современных поэтов и любит абсент. – Последние слова заставили Тарновскую улыбнуться и перенестись мыслями в родной Киев.
Она вспомнила милые кутежи с Василием и четой Волоховых, золотой шприц и абсент, настоянный на полыни и ударявший в голову сильнее любого другого горячительного напитка. Какое было тогда время! Они с Васюком, дружные и влюбленные друг в друга, сорили деньгами, прожигали наследство Тарновских и не думали о последствиях. А потом… А потом все закончилось. Василий разлюбил ее, желал ее смерти – и она не осталась в долгу.
– Ты меня не слушаешь? – Голос Комаровского вклинился в ее мысли так неожиданно, что она вздрогнула. – Сейчас будет мазурка. Я тебя приглашаю.
Мария торопливо кивнула:
– Да, дорогой. Я готова.
Взявшись за руки, они прошли на середину зала. Заиграла задорная музыка. Комаровский танцевал как-то ухарски, размашисто, Тарновская же, наоборот, была сама женственность и томность. Волшебная мелодия возбуждала, звала к любовным наслаждениям, и Мария с удовольствием отдавалась ей.
Женщина чувствовала на себе восхищенные взгляды, особенно взгляд Николая Наумова, пускавшего слюну, и это веселило ее.
«Завтра он придет к нам, и я от души позабавлюсь, – думала она, улыбаясь графу. – Полагаю, со временем он станет моим самым преданным поклонником. Конечно, таким не похвастаешься. Но кто знает, может, этот странный молодой человек еще пригодится».
Глава 65
Орловская губерния, 1906 г.
Мария и Николай лежали на душистом сене в заброшенной сторожке лесника, его жилистая сильная рука ласкала ее грудь.
– Я много прочитал о тебе, – сказал он нежно. – Газеты не скупились на характеристики в твой адрес.
Женщина усмехнулась:
– И тем не менее ты со мной!
Он дотронулся до ее щеки, ущипнул за маленькое ухо:
– Разве могло быть иначе? Ты самая загадочная и прекрасная женщина, которую я знаю.
Как она и предполагала, это оказалась легкая победа. Николай потерял голову после двух визитов в имение Павла и на третий день, оказавшись с ней наедине в саду, упал на колени и стал молить о любви.
Тарновская его не оттолкнула, хотя Наумов не скрывал, что небогат: он работал простым чиновником, и отец иногда выделял ему небольшие суммы. Отсутствие больших денег с лихвой компенсировала готовность сделать для любимой женщины все: он поощрял ее сексуальные фантазии, слепо ей подчинялся, боготворил, посвящал стихи, она смеялась над ним, тушила об него папироски, и Николай стонал от наслаждения.
– От твоей руки мне и смерть покажется сладостной. – Наумов приподнял плечо. – Видишь? Это доказательство моей любви.
