– Около девяти, утром.
– Дневная сиделка тогда уже была на работе?
– Да, сэр.
– Кто обсыпал порошком коробку?
– Мистер Хэллок.
– И вы находились рядом и наблюдали за ним?
– Я был рядом. Да, сэр.
– А до этого вы вложили поддельные драгоценности в шкатулку?
– Да, сэр.
– Мистер Бейн, что это за шкатулка?
– Это обычная ювелирная шкатулка, она сделана в форме
старинного сундучка, обита кожей и серебряными гвоздиками, с двумя кожаными
ручками.
– А каких она размеров?
– Довольно большая шкатулка. Я бы сказал, около пятнадцати
дюймов в длину, десять – в высоту и ширину.
– Она собственность вашей жены?
– Да, я подарил ей год назад, на Рождество.
– И перед тем как распылить флюоресцентный порошок, вы
вместе с мистером Хэллоком описали содержимое шкатулки?
– Да, сэр. Вместе.
– Затем в шкатулку положили поддельные драгоценности, после
этого коробку опылили? Так было?
– Да, сэр. Правильно.
– Далее. Смогли ли вы осмотреть шкатулку днем, чтобы
убедиться, не дневная ли сиделка виновата?
– Да, сэр, я осматривал.
– Сколько раз?
– Дважды.
– Когда?
– После обеда в два часа, потом в шесть часов, сразу же
после ухода дневной сиделки.
– И затем снова обследовали ее вечером?
– Да, сэр.
– Сколько раз?
– Дважды.
– Когда?
– Сразу же после того, как подзащитная пришла на дежурство,
чтобы мы были уверены, что к этому моменту ничего не пропало, и затем снова –
часа два спустя, это когда мы обнаружили, что одно из изделий исчезло.
– Кто ее осматривал?
– Мистер Хэллок и я.
– Мистер Бейн, кто открыл коробку?
– Я.
– Хотите ли вы сказать, что оставили коробку с
драгоценностями на столе и она была не заперта?
– Нет, сэр, она была заперта на ключ.
– И все время была под ключом?
– Да, сэр.
– Тогда как же что-то могло исчезнуть?
– Или вор сделал дубликат ключей, что в общем-то не так уж
невозможно, или замок был открыт отмычкой, что не так уж трудно.
– Понятно. У мистера Хэллока не было ключа?
– Нет, сэр.
– У вас был ключ?
– Да, сэр.
– И у вашей жены был ключ?
– Да, сэр.
– Значит, вы не пользовались ключом жены?
– Нет, сэр.
– Как получилось, что у вас оказался ключ от шкатулки жены?
– Мистер Мейсон, это простая предосторожность.
– Боюсь, что я не понимаю.
– Женщины всегда теряют вещи, – довольно самоуверенно сказал
Бейн, – поэтому, опасаясь, что моя жена потеряет ключ от своей шкатулки, я дал,
вручая ей шкатулку, только один ключ. Я хранил запасной ключ в безопасном
месте.
– О, я понимаю. – Мейсон бросил быстрый взгляд на пятерых
женщин, входивших в состав жюри присяжных. – Вы полагали, что запасной ключ
безопаснее держать у себя и это позволит предупредить халатность жены?
– Да, сэр.
– Что, ваша жена все время теряет ключи?
– Я просто подумал, что она могла бы потерять эти ключи.
– Судя по всему, вы презираете женщин за их постоянную
забывчивость, не так ли?
– Ваша честь, минуточку, – закричал Сейбрук и вскочил на
ноги, – свидетель не говорил ничего подобного!
– Я понял, что именно это он имел в виду, – возразил Мейсон.
– Не этими словами, возможно, уважаемый коллега, но…
– Если вы проводите перекрестный допрос свидетеля, то вы
должны тщательнее формулировать собственные умозаключения.
– Мистер Сейбрук, – улыбнулся Мейсон и покачал головой, –
мне неизвестна норма закона, которая требует, чтобы я не делал собственных
выводов. Я просто задаю вопросы свидетелю при перекрестном допросе. Свидетель
может поправить меня, если я не прав. Я понял его показания именно в том плане,
что он, судя по его словам, пренебрежительно относится к возможности доверять
женщинам ответственные поручения, и, я думаю, присяжные поддержат меня в этом.
– И Мейсон снова бросил быстрый взгляд на присяжных.
– Свидетель не говорил подобных вещей, – заявил Сейбрук.
– Ну, знаете, – великодушно промолвил Мейсон, – я буду
первым, кто принесет извинения, если я неправильно понял его. В
стенографическом отчете судебного заседания его показания совсем недалеко,
уважаемый коллега, и я хотел бы попросить стенографистку зачитать, что точно
показал свидетель.
Внезапно Сейбрук понял, в чем же состояла тактика Мейсона.
Он ловил на приманку, раздувал вопрос, который в других обстоятельствах прошел
бы незаметным, и сейчас он как раз стремился акцентировать на этой проблеме
внимание присяжных.
– Ну, хорошо, – примирительно сказал Сейбрук. – Не стоит
терять время. Я снимаю возражения. Присяжные запомнят, что показал свидетель,
и, как я понимаю, они не позволят вам приписать свидетелю слова или…
– Ни в коем случае, ни в коем случае, – прервал его Мейсон,
– я только заинтересован точно узнать, что же показал свидетель, и я намерен
извиниться перед ним, если я неправильно понял, что он сказал.
– Знаете, я этого не подразумевал. – Бейн почувствовал себя
неловко.
– Что вы не подразумевали? – переспросил Мейсон.
– Что женщинам нельзя доверять серьезные дела.
– Я-то думал, что именно это вы и заявили.
– Я не говорил ничего подобного.
– Ну, теперь, – сказал Мейсон, – заслушаем стенографистку.
– Успокойтесь, джентльмены, – примирительно произнес судья
Пибоди, – если вы помолчите немного, то дадите возможность судебной
стенографистке найти в своих записях показания, о которых идет речь.
В зале заседаний воцарилась напряженная тишина. Сейбрук
нервно приглаживал рукой плотную черную шевелюру. Ему явно не понравилось, как
повернулось слушание дела. Бейн занял самоуверенную позу в свидетельской ложе,
ожидая, что он будет прав. В свою очередь Мейсон свободно расположился на стуле
в уважительной, полной внимания позе добросовестного адвоката, который
чувствует, что предстоящие заявления представляют чрезвычайную важность.
