– Ага, нашла, – стенографистка нарушила тишину. – Я зачитаю
вопросы и ответы.
«М-р Мейсон: Как получилось, что у вас оказался ключ от
шкатулки жены?
Ответ: Мистер Мейсон, это простая предосторожность.
Вопрос: Боюсь, что я не понимаю.
Ответ: Женщины всегда теряют вещи, поэтому, опасаясь, что
моя жена потеряет ключ от своей шкатулки, я дал, вручая ей шкатулку, только
один ключ. Я хранил запасной ключ в безопасном месте.
Вопрос: О, я понимаю. Вы полагали, что запасной ключ
безопаснее держать у себя и это позволит предупредить халатность жены?
Ответ: Да, сэр.
Вопрос: Что, ваша жена все время теряет ключи?
Ответ: Я просто подумал, что она могла бы потерять эти
ключи.
Вопрос: Судя по всему, вы презираете женщин за их постоянную
забывчивость, не так ли?»
Бейн неловко заерзал на своем месте, когда судебная
стенографистка закончила чтение.
– Я думаю, это то, что вы сказали, не так ли? – заметил
Мейсон.
– Ну, знаете, это вовсе не то, что я подразумевал, – отрезал
Бейн.
– О, значит, вы сказали что-то такое, чего не подразумевали?
– Да, сэр.
– Находясь под присягой?
– Знаете, это была оговорка.
– Что вы, мистер Бейн, подразумеваете под оговоркой? Ведь
то, что вы сказали, можно интерпретировать как, мягко говоря, неправду.
– Ну, как бы это сказать… Я произнес это, не думая.
– Не думая о чем?
– Ну, я только хотел сказать, что моя жена имеет привычку
терять вещи и…
– И тем не менее вы обобщили, заявив, что такая черта
присуща всем женщинам?
– Ваша честь, – помощник окружного прокурора был уже не в
силах сдержать своего раздражения, – ведь это второстепенный вопрос, не имеющий
никакого касательства к данному делу. По милости уважаемого коллеги мы снова и
снова толчем воду в ступе, теряя драгоценное время. Был задан вопрос, и на него
был получен четкий ответ, и совершенно напрасно господин защитник старается
извлечь из этого какие-то дивиденды.
– Я так не думаю, – спокойно парировал Мейсон. – Я полагаю,
что в интересах дела очень важно установить, как в целом наш свидетель
относится к женщинам и, возможно, не только к ним, потому что моя подзащитная
женщина, но я также особенно заинтересован узнать, что же у него было в голове,
когда он заявил при перекрестном допросе, что давал показания, которые не
подразумевал. Мне хотелось бы узнать, сколько других моментов в его показаниях
могут быть неточными?
– Ничего неточного в показаниях свидетеля нет! – раздраженно
закричал Сейбрук.
– Следует ли вас понимать так, что свидетель действительно
считает, что женщинам нельзя доверять ответственные вещи? – спокойно задал
вопрос Мейсон.
В разных углах зала засмеялись. Судья Пибоди улыбнулся и
сказал:
– Ладно, мистер Мейсон, вы выиграли свое очко.
– Ваша честь, но я все-таки хотел бы при перекрестном
допросе этого свидетеля уточнить, что он в действительности подразумевает,
когда отвечает на вопросы.
– Продолжайте, – разрешил судья Пибоди.
– Это единственная неточная вещь в ваших показаниях? –
Мейсон обратился к свидетелю.
– Все точно.
– Таким образом, каждое слово, которое вы произнесли, вы его
и подразумевали?
– Да, я подразумевал сказанное.
– Думаю, что так и было, – улыбнулся Мейсон. – Будем сейчас
откровенными, мистер Бейн. Как только вы поняли, что ваше заявление может
оскорбить некоторых женщин из числа присяжных, вы попытались изменить его, но
сейчас вы действительно так думаете. Разве это не так?
– Ваша честь, я возражаю! – закричал Сейбрук. – Это отнюдь
не перекрестный допрос и…
– Он должен доказать предубежденное отношение свидетеля, –
подчеркнул Мейсон, – и это просто размышление на тему, заслуживает ли он
доверия.
– Возражение отклоняется. Свидетель может отвечать на
вопрос, – сказал Пибоди.
– Разве это не так? – повторил Мейсон.
– Ладно, – сердито отрезал Бейн, – если вам так угодно,
пусть будет так.
– Ну чего уж, – примирительно заметил Мейсон. – Это не мне
угодно, мистер Бейн. Я просто пытаюсь разобраться в вашем образе мышления. Дело
в том, что вы давали показания поспешно, не учитывая возможных последствий, а?
– Хватит, я уже сказал. Ну и что такого?
– Ничего, ничего, – заверил Мейсон. – Просто я стремлюсь
понять шкалу ваших жизненных ценностей, границы вашего мышления, ваше
поведение. Вы подразумеваете то, что вы говорите, и говорите то, что думаете,
но когда вы догадываетесь, что ваша реплика может оказаться невежливой, вы
стараетесь выдать ее за оговорку. Правильно?
– Да, правильно.
– Фактически это не было оговоркой, это было правдой. И это
верно?
– Да, правильно.
– Итак, вы говорили неправду, когда заявляли, что это –
оговорка?
– Называйте это оговоркой ума, – сострил Бейн.
– Благодарю вас, – сказал Мейсон. – Давайте теперь вернемся
к рассматриваемому делу.
– Самое время, – прокомментировал Сейбрук, всем своим видом
демонстрируя чрезвычайную усталость.
– Если я утомил вас, уважаемый коллега, прошу прощения, –
улыбнулся Мейсон.
– Достаточно, – вмешался судья Пибоди. – Прекратите эту
пикировку, джентльмены. Замечания высказывайте только суду, а вопросы ставьте
только свидетелю, мистер Мейсон.
– Хорошо, ваша честь, – весело согласился Мейсон. – Значит,
вы утверждаете, мистер Бейн, что вечером того дня вы сами открыли упомянутую
шкатулку с драгоценностями и осмотрели ее немного погодя после того, как
подзащитная заступила на ночное дежурство у больной, не так ли?
– Совершенно верно. Я сам открыл шкатулку и проверил, все ли
на месте.
– У вас был свой ключ?
– Да, сэр.
– Кстати, вы сказали жене, что у вас есть дополнительный
ключ?
– Нет, сэр, не сказал.
– Правда? А почему? – поинтересовался Мейсон.
– Возражаю на том основании, что этот вопрос несущественный,
не относящийся к делу и поэтому неправомочный. Это уже не перекрестный допрос,
– поднялся со своего места Сейбрук.
