– Можете ли вы? – повторил Мейсон вопрос.
– Я не присутствовал и не знаю симптомов болезни Элизабет, –
наконец произнес Натан Бейн.
– Сколько денег вы примерно получили в наследство от первой
жены?
– Протест, – вмешался Гамильтон Бергер. – Это…
– Отклоняется, – мгновенно распорядился судья Ховисон.
– Пятьдесят тысяч долларов.
– Как долго вы были женаты?
– Около двух лет.
– Мне не хотелось бы, – судья Ховисон взглянул на часы, –
прерывать перекрестный допрос защиты, но он отнял уже несколько минут
предполагаемого перерыва.
– Понимаю намек, ваша честь, – скромно согласился Мейсон.
– Суд откладывает заседание до двух часов пополудни, –
распорядился судья Ховисон. – Подзащитная возвращается под стражу, и члены жюри
помнят о рекомендациях суда.
Воспользовавшись моментом, пока члены жюри еще не все
покинули свои места, Натан Бейн рванулся из свидетельской ложи и закричал, не в
силах сдержать себя:
– Ты… ты… грязный адвокатишка… я этого так не оставлю… ты
еще пожалеешь… я… я убью тебя!
– Ну что вы, мистер Бейн. – Мейсон был хладнокровен и
невозмутим, как всегда. – Вам не стоит убивать меня, так как вы не получите в
наследство от меня ни одного цента!
Стоявший рядом газетный репортер громко засмеялся и что-то
быстро записал в свой блокнот. Тут же вмешались служащие суда и не мешкая увели
распаленного Бейна от ложи защитника. Члены жюри присяжных, задумчиво покачивая
головами, покидали свои места.
Глава 20
Перри Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк сидели в своем любимом
ресторанчике напротив Дворца правосудия. Хозяин, старый друг, посадил своих
верных клиентов в отдельную комнату, где они могли без помех поговорить, и даже
протянул туда телефонный аппарат.
Мейсон, расправляясь с бутербродом с ветчиной и запивая его
молоком, сказал:
– Черт побери, Пол, у меня все еще нет ясности.
– Но у жюри она есть, – ответил Дрейк. – Конечно, ты
мастерски сработал с Натаном Бейном. Ты сумел бы привлечь на свою сторону еще
нескольких присяжных, если бы твоя клиентка смогла выйти в свидетельскую ложу и
изложить подходящую версию. Но ты же знаешь, Перри, она не сможет.
– Почему не сможет?
– Слишком много всякого против нее. Отпечаток на обертке,
тот факт, что она вышвырнула эту бутылку из окна. Судя по всему, когда она
выбрасывала из окна эту злополучную бутылку, кто-то из соседей заметил и
сообщил полиции, когда те рыскали в округе. Нельзя поверить, что ребята
Голкомба вышли из дома и ни с того ни с сего принялись обыскивать двор. У
Голкомба не хватает для этого мозгов.
– Да, не хватает, – согласился адвокат. – Здесь ты прав,
какой-то свидетель заметил, как она выбросила бутылку из окна, и показал
полиции место, куда она упала.
– В этом-то все и дело, – сказал с жаром Дрейк. – Как только
она выйдет в свидетельскую ложу и попытается изложить свою версию, Гамильтон Бергер
устроит ей такой перекрестный допрос, что, когда он закончит с ней, она
превратится в самую великую отравительницу со времен Лукреции Борджиа.
Мейсон мрачно кивнул.
– Ты знаешь, Перри, – продолжал Дрейк, – я внимательно
наблюдал за залом и за реакцией публики и должен признать, что, несмотря на то
что ты действительно блестяще поработал с Бейном, срывая маску святоши с этого
лицемера, общий настрой все же не в пользу твоей клиентки. Устроив истерический
припадок при упоминании о найденной бутылке с ядом, она сама завязала узел на
своей шее.
– Что завязала, то завязала, – устало согласился адвокат. –
Признаюсь, это выбило меня из колеи. Представь – защищать клиента в суде и
вдруг неожиданно узнать, что он утаивает от тебя нечто чрезвычайно важное.
– А как бы вы поступили при подобных обстоятельствах? –
спросила Делла Стрит. – Она была уверена, что о ее секрете никто не узнает. К
тому же боялась рассказать вам всю правду, так как вы могли бы отказаться от
защиты.
– Думаю, так оно и было бы, – мрачно промолвил Мейсон, – но
у меня все же нет ясного представления. Обратили внимание на лицо Бейна, когда
я задавал вопрос о его первой жене?
– Ты, конечно, застал его врасплох, – сказал Дрейк.
– Почему? – спросил Мейсон.
– Его натаскивали и разучивали с ним, как вести себя при
твоем перекрестном допросе, но это был неожиданный удар в особо уязвимое место.
– Ты согласен со мной, что ему нанесен тяжелый удар? –
спросил Мейсон.
– Он едва не грохнулся в обморок, – сказал Пол.
Мейсон задумчиво нахмурил брови, помолчал минуты две и
спросил:
– Ты позвонил родителям Марты?
– В ту же самую минуту, когда ты спросил об этом Бейна.
– Как они это восприняли, Пол?
– Они бросились на первый попавшийся рейс, требуют
эксгумации тела и вообще подняли страшный шум.
Мейсон впервые вымученно улыбнулся.
– На мой взгляд, – предупредил Дрейк, – если тело
эксгумируют и выяснится, что она умерла от мышьяка, жюри у тебя в кармане, но
при условии, что версия подзащитной убедительна. Но если окажется, что Марту
Бейн не отравили, Перри, все будет кончено. Ты превратишь Натана в мученика, а
себя – в бессовестного интригана и клеветника.
– Нравится мне это или нет, – Мейсон кивнул, – но на этот
риск я должен пойти. Когда адвокат попадает в подобную ситуацию, он должен все
поставить на кон.
– Если твоя клиентка смогла бы как-то объяснить этот пузырек
с мышьяком, – тянул свое Дрейк.
– Она сможет. Она купила его для кошки.
– Перри, – покачал головой Дрейк. – Жюри ей не поверит.
Попытайся дождаться, какие аргументы выставит Бергер.
– Да, – саркастически заметил Мейсон, – уж я могу
представить себе эти аргументы! Вот что скажет Гамильтон Бергер: «Убийца
думала, что она всех обманула, и, когда эта изобличающая ее улика, которую
защита и не пытается оспорить, была представлена суду, как же она поступила?
Дамы и господа присяжные заседатели, я не прошу принять мою оценку этой улики.
Я прошу только признать оценку, которую высказала сама подзащитная…» – и так
далее, и тому подобное до бесконечности.
– В твоих устах звучит чертовски убедительно, – признал
Дрейк.
– И у Гамильтона Бергера будет так же, – сказал Мейсон. –
Позвони в свою контору, Пол, спроси, нет ли чего новенького.
