— Отлично. Прошу прощения, я на минуту.
Мистер Джонс подошел к одному из охранников. Обменялся с ним парой фраз и вернулся. На его лице была привычная тусклая улыбка, но Эбби показалось, что он растерян.
— Вы можете зайти. Абдул вас проводит.
Мистер Джонс указал на своего недавнего собеседника.
— Вы со мной не пойдете? — запаниковала Эбби. Страшно встретиться в реальности с человеком, который так долго жил в твоих мечтах. Особенно если он тебе муж. Едва выживший после автокатастрофы.
— Боюсь, что нет, — сказал мистер Джонс. По голосу его, как всегда, нельзя было ничего понять.
Глава 6
Эбби глубоко вздохнула, привычным движением вздернула подбородок и, стараясь держаться уверенно, пошла за Абдулом по коридору, где было много людей, которые были похожи скорее на охрану, чем на медперсонал. Все они кланялись, когда Эбби проходила мимо, она слышала за спиной почтительный шепот. Все это было непривычно и неприятно, но Эбби думала только о том, что ждет ее за последней дверью. Ей надо было все-таки заставить Джонса рассказать хоть что-нибудь о состоянии незнакомца. К чему ей готовиться? Что там? Дыхательный аппарат? Трубки? Он в сознании?
Перед дверью Эбби на секунду задержалась. Очевидно было, что охранник за ней туда не пойдет. Она еще раз вздохнула, выпрямилась, как перед выходом на подиум, на всякий случай надела на лицо профессиональную полуулыбку, досчитала до трех и вошла.
Поскольку Эбби была профессиональной моделью, она продолжала улыбаться, но на самом деле она совершенно растерялась.
За дверью была не палата. Это был типичный офис: массивный стол темного дерева, за столом несколько мужчин, некоторые в арабском платье, другие — в европейских костюмах.
Один из них поднялся при ее появлении.
— Извините, я, кажется, не туда попала, — невозмутимо сказала Эбби и собиралась уже выйти, но остальные мужчины тоже встали и поклонились ей.
Эбби быстро соображала, может быть, ей тоже сделать что-то вроде реверанса.
Первый мужчина почтительным жестом указал ей на полуоткрытую дверь в глубине офиса.
— Вовсе нет! Прошу вас!
Эбби, твердо решившая, что сегодня ей надо сохранять лицо при любых обстоятельствах, поблагодарила мужчину кивком, снова проделала свой модельный ритуал «вдох-спина-улыбка-раз-два-три» и вошла.
Дверь с щелчком закрылась за ней, и от этого звука по спине побежал неприятный холодок.
Эта комната была не такой большой, как первая, но также мало походила на больничную палату. Скорее, это напоминало спальню в номере пятизвездочного отеля. Роскошные портьеры на окнах, огромные кожаные кресла, заваленный бумагами журнальный столик, телевизор в полстены… Но среди всей этой роскоши стояла больничная койка с кучей аппаратуры и стойкой для капельницы. Койка была пуста, но, судя по смятым простыням, кто-то в ней недавно лежал.
Эбби заметила на простынях следы крови, с замершим сердцем подошла ближе и провела по ним рукой. Постель была еще теплая.
Эбби прижала ладонь ко лбу. У нее был простой и четкий план: приехать, развестись, уехать, забыть навсегда. А теперь она стоит здесь, смотрит на пустую больничную койку со следами крови на простынях и хочет только одного: просто снова увидеть, как он идет к ней на своих ногах.
— Привет! — раздался за ее спиной так и не забытый ею низкий бархатный голос.
Эбби счастливо улыбнулась, стараясь не заплакать. «Улыбка-раз-два-три». Она обернулась.
— Привет! Как ты?
Это был идиотский вопрос, но очень искренний.
Он был точно таким, как она его помнила. Хотя нет — он похудел, он был бледным, на нем была смешная короткая больничная сорочка с пятнышками свежей крови, он держался за стену, и было видно, что каждый шаг дается ему с трудом. Но его ярко-голубые глаза были прежними. Ощущение исходившей от него силы, несмотря ни на что, было прежним. И бабочки в животе Эбби были прежними.
Казалось, роскошная больничная палата куда-то исчезла. Она живо почувствовала запах дыма, вонь застарелого пота, металлический вкус страха во рту. Она тогда сначала не поняла, почему крики и смех разом смолкли, а потом увидела великолепного высокого красавца на мощном коне, скакавшего прямо на огонь, не замечавшего направленных на него стволов.
И он был все тот же, несмотря на бледность и сдерживаемую гримасу боли, которая то и дело кривила его красивые губы. Образ ее снов слился с реальным человеком.
— Я тебя напугал? Плохо выгляжу?
— Нет, — только и ответила она. У нее не было сил лгать, не было сил защищаться, не было сил ни на что.
— Я решил, что негоже принимать даму в больничной сорочке, которая при каждом движении того и гляди распахнется. Однако одеться оказалось совсем не так просто, как я думал.
— Ты мог бы попросить кого-нибудь тебе помочь…
Эбби вспомнила толпу людей в коридоре, каждый из которых готов был ринуться к нему по первому сигналу.
— Может быть, я…
Эбби машинально хотела предложить свою помощь, но потом представила, как это будет выглядеть… Она смутилась, запнулась, покраснела, но кое-как выкрутилась:
— Может быть, я позову кого-нибудь?
— А сама что же?
Значит, он заметил ее смущение. Он, как прежде, видел ее насквозь, читал ее мысли.
«Успокойся, Эбби, это невозможно. И ты поклялась сохранять лицо!»
— Лучше я позову кого-нибудь из соседней комнаты.
— Не надо, — резко бросил он. Было видно, что ему все труднее стоять на ногах. — Они тут не для того.
— А для чего? Прости, я не хотела быть любопытной…
— Ты не поверишь, но это люди, которые правят Арифой.
— Я думала, Арифой правит твой отец.
— Мой отец давно потерял к этому интерес.
Эбби вспомнила фотографии в газетах: хрупкий седой человек, рядом с которым всегда стоял крупный, полный старший сын.
— Твой брат…
Зейн устало отмахнулся, скривившись от боли. Его короткая больничная сорочка по бокам удерживалась только тесемками, при взмахе руки она слегка разошлась, и Эбби не могла оторвать глаз от смуглого мускулистого тела, видневшегося между белой тканью.
Игнорируя тепло, побежавшее по ее коже под зеленым шелком, Эбби напомнила себе про свой изначальный план: приехать, развестись, уехать, забыть. Она уже увидела, что он живой и почти здоровый, так что пора отсюда выбираться.
Она подошла к Зейну. До чего же все-таки непривычно смотреть на мужчину снизу вверх!
— Мне так толком и не объяснили, почему я здесь. Кажется, мне надо подписать какие-то бумаги? Давай я подпишу.
