Она думала лишь минуту. И быстро приняла нужное решение. Она собиралась поехать к гостинице одна, верхом она уже ездила довольно умело, а тайна Аркадия могла вот-вот открыться. Ей наверняка удастся найти нужного человека Сергея, ведь вряд ли на мостовой много карет с лошадьми в яблоках. К тому же у нее в руках теперь было письмо, которые могло бы служить для его человека доказательством того, что Чернышев доверил ей эту тайну.
Пусть Сергей решает свои важные дела с Карлом Васильевичем, а она все выяснит сама. Ее глаза загорелись, девушка утвердилась в мысли, что поступает верно.
– Илларион, будь любезен, – обернулась она к лакею. – Распорядись подать мне лошадь, лучше Славянку, и побыстрее, мне надо немедленно уехать.
– Слушаюсь, барышня, – отчеканил слуга в ответ.
В это время послышались шаги на лестнице, и Надя невольно обернулась к графу Никите, который спускался вниз, натягивая перчатки.
– Доброе утро, Надюша, вы собрались проехаться верхом?
– Здравствуйте, Никита, – кивнула Надя, приблизившись к нему. – Собирались ехать с Сергеем, но, к сожалению, господин Лазаревский приехал невовремя.
– Бывает, не стоит расстраиваться, – заметил граф, верно истолковав выражение лица девушки. – Я сбираюсь прокатиться до завода. Составите мне компанию?
– Нет, благодарю, Никита, – ответила девушка, поравнявшись с молодым человеком. Она понимала, что на встречу с человеком Сергея следует поехать одной, ведь тайна Аркадия могла оказаться нелицеприятной, и не должно было случиться ненужной огласки до определенного времени. – Мне надобно в другую сторону.
– Хорошо, я могу проехаться с вами, дорогая. Мне не принципиально, куда ехать. Просто надо убить время до обеда.
– Мне неудобно вас обременять, – отрезала она, пытаясь его обойти.
– Отчего же, Надюша? – он загородил ей путь. – Вы совсем не обремените меня, наоборот, я даже рад, что смогу проехаться с вами, – он заискивающе улыбнулся.
Но в голове Нади сидела эта записка и человек, который должен был раскрыть тайну Аркадия. И свидетели ей были не нужны.
– Извините меня, пожалуйста, Никита, – холодно ответила она, не зная, как отделаться от Чернышева. – Но я поеду одна.
– Это Сергей вам запретил?
– Нет, – произнесла она и увидела, как его глаза вмиг стали печальными. Но она тут же придумала предлог, отчего ей требовалось ехать одной. Ну не могла же она, в самом деле, сказать ему правду. – Я не хочу расстраивать Сережу, поймите Никита. Он невероятно раним и ничего не скажет, но я вижу, как он страдает, когда видит меня с другими мужчинами.
– Вы преувеличиваете, Надюша, если мы немного проедемся с вами, как добрые друзья…
– Я же вам уже сказала, Никита. Прошу, не настаивайте, и мне очень некогда, – она вновь попыталась его обойти.
Но он осторожно придержал ее за локоть и вымолвил:
– Вы странно себя ведете, драгоценная. Когда я был нужен, вы доверяли мне все свои секреты. Теперь же явно что-то случилось, раз вы даже боитесь прогуляться со мной верхом. Неужели вы забыли, что я ваш друг?
– Вы по-прежнему мой друг. Но не хочу вызывать досужих сплетен, поймите. А нас увидят вместе, и пойдут сплетни. Ваше место рядом с Зинаидой Семеновной, – продолжала она гнуть свою линию о том, что, увидев их вместе, Сергей будет недоволен, но правда, естественно, была в другом.
– И что же я должен делать, пока она спит, как сурок? – насупился Никита. – Ранее трех Зиночка не будет в состоянии никуда ехать.
– Я поеду одна. Извините, мне надо переодеться, – твердо сказала она, вытянув свой локоть из его ладони, и побежала вверх по лестнице.
– Что ж, идите, – вымолвил Чернышев желчно, смотря ей вслед, и пробубнил себе под нос: – Как все же жалки люди. Когда они нуждаются в тебе, говорят все что угодно, а когда их интерес падает, им напевать на такие слова, как дружба…
– Лошадь уже готова, ваше сиятельство, – доложил приблизившийся сбоку слуга.
– Благодарю, – бросил Никита. – Мой брат в кабинете?
– Да, барин с господином Лазаревским.
– Ясно, – кивнул молодой человек и уже направился к выходу, как позади послышался звонкий голосок:
– Никита Михайлович!
Стремительно обернувшись, граф увидел, как со стороны чайной к нему быстро приближается Зинаида.
– Красотуля, ты так рано встала? – опешил Никита, видя ее при полном параде в кокетливом белом платье и с высокой прической.
Она смерила его негодующим взглядом и процедила:
– Конечно! Разве можно спать, пока ты увиваешься за другими дамами!
– Что за глупости? – поинтересовался молодой человек.
– Я прекрасно слышала, как ты собирался навязать свою компанию невесте своего брата!
– Навязать? О, не смеши меня, Зиночка, – хмыкнул он. – Я всего лишь пригласил Надежду Дмитриевну покататься верхом, пока ты не встала. Ты же знаешь, я не люблю одиночество.
– Угу. Поэтому и решил провести время с темноволосой хитрой соблазнительницей, которая умело обвела твоего братца вокруг пальца, а теперь и ты поддался ее чарам?
– О господи! – возмутился Никита громко. – Какие чары?! Не преувеличивай, Зиночка! Я просто предложил прогулку верхом и все. Не надо ревновать. Надежда Дмитриевна – моя подруга, невеста моего брата. Мне что же, нельзя уже с другими дамами общаться? Ты же не любишь ездить верхом, а Надежда Дмитриевна могла бы составить мне хорошую компанию.
– Только безголовые девицы любят кататься верхом, которые нисколько не заботятся о своей прическе. Уложенные волосы от скачки приходят в совершенно ненадлежащий вид!
– Это твое мнение, куколка, – усмехнулся на ее злую триаду Никита. Постоянные истерики любовницы уже давно не трогали графа. – Не сердись, тебе это не идет. И раз уж ты так рано встала, тогда, может, прогуляемся по саду?
– Нет, сударь, за ваше недостойное поведение вы заслуживаете наказания, – промолвила актриса высокомерно, задрав выше свой хорошенький носик.
– Ну-ну, Зиночка, если ты думаешь, что меня это проймет, ты очень ошибаешься. Я прекрасно проедусь и один, вредина, – заявил нагло Чернышев прямо в прелестное лицо Вересковой и, быстро развернувшись, направился прочь из дому.
Глава XX. Туча
Снимая перчатки, Зиночка осторожно вошла в дом с заднего входа и направилась по черной лестнице для слуг на второй этаж. Гадкая ухмылка не покидала губ Вересковой уже более часа, ведь она так ловко проучила Никиту. И теперь намеревалась немного отдохнуть, а то из-за этого невозможного Чернышева, который вел себя с ней до крайности пренебрежительно, пришлось вставать ни свет ни заря.
Едва поднявшись наверх, она повернула за угол и непроизвольно вскрикнула. Перед ней возник высокий худощавый мужчина с полной корзиной свечей.
