— То есть дали людям чистую воду, электричество, образование и медицинское обслуживание, — сказала она, последовательно загибая пальцы. Большинство мужчин, которых она знала, непременно стали бы кричать на каждом углу о своей роли в таком деле. А уж ее отец определенно.
Но Ашраф не был таким.
Их взгляды встретились, и ее захлестнула волна эмоций. Нежность, желание… все те чувства, которые, как она знала, делали ее слабой, но которые она не могла подавить.
Ашраф взял ее за руку.
— О чем ты задумалась, хабибти?
Его голос понизился до невозможно глубокой ноты.
Чувства переполняли ее, но все, что она смогла, — это выдавить из себя улыбку и сказать:
— Просто думаю, как там няня справляется с Оливером.
Что-то мелькнуло в его глазах… разочарование?
Мелькнуло и исчезло, но Тори так и не смогла избавиться от ощущения, что она проявила неподобающую нерешительность и трусость.
Это чувство росло, когда ее первая неделя в Зе-Альде перешла во вторую. Теперь она видела Ашрафа не только вечером, но и днем.
Он показал ей старую часть города с узкими улочками и внутренними зелеными двориками. Там они зашли на большой крытый рынок, где все — от медной посуды до ювелирных изделий, духов и специй — было разложено на коврах, лежащих прямо на земле. Посетили несколько арт-галерей с эксклюзивными произведениями искусства, поразившими ее воображение разнообразием стилей и форм. И большой городской парк, где люди гуляли семьями, наслаждаясь прохладой тенистой зелени.
В конце недели он пригласил ее на ежегодный конный базар на краю города, где можно было увидеть породы из всех областей страны. Атмосфера была праздничная. Проводились конные состязания, и Тори с удивлением узнала, что Ашраф тоже собирается принять в них участие. Она с восторгом смотрела, как он и лошадь, сливаясь, превратились в единое существо — кентавра.
Когда они возвращались во дворец, уже темнело. Стекло между ними и водителем было поднято, и Тори хотелось, чтобы Ашраф дотронулся до нее. Ей не хватало его прикосновений. Ее решение держать дистанцию с каждым днем таяло, как вода в песке.
Она повернулась к нему.
— Конечно, это очень великодушно с твоей стороны — сделать мне такой подарок… я благодарна… но я не могу его принять.
— Конечно, можешь. Я видел твои глаза, когда ты смотрела эту лошадь. Это была любовь с первого взгляда.
Тори послышалась зависть в его голосе. Странная мысль, подумала она, и тут же отбросила ее в сторону.
Лошадь была красивая, кто бы спорил. Но если бы Тори знала, что Ашраф ее купит, она бы не позволила своему взгляду задержаться на кобыле ни на секунду дольше.
— Но когда меня не будет здесь, ей ведь…
Ашраф жестом прервал ее:
— Она твоя, Тори. Если ты примешь мое предложение и останешься, она будет стоять во дворце. Если ты вернешься в Австралию, ее отправят туда морем и будут обеспечивать всем необходимым.
Это было впервые, когда Ашраф заговорил о ее возможном возвращении в Австралию. Но Тори почему-то тревожилась.
Она сглотнула, пытаясь разобраться в своих чувствах. Неужели она действительно была разочарована?
Звонок телефона прервал ее мысли. Она поддерживала связь с друзьями через социальную сеть и не ожидала никаких звонков.
— Виктория, это ты?
Знакомый голос врезался в ее голову, как шрапнель. Отец даже не стал ждать ее ответа, и по его тону было ясно, что он недоволен.
Тори невольно выпрямила спину.
— Привет, папа. Боюсь, я не могу сейчас говорить. Я…
Но мало что могло остановить Джека Нилссона.
— В какие игры ты играешь, детка? Почему мне приходится узнавать от кого-то, что ты уехала из Австралии с шейхом Зе-Альде? Местная пресса уже вовсю строит догадки и скоро доберется и до меня. И что мне тогда говорить?
С каждым словом его голос звучал все более раздраженно. Тори закрыла глаза, внутренне содрогаясь от его тона, хотя прекрасно знала, что не в ответе за его плохое настроение.
В какой-то момент она подумала просто дать отбой, но отец наверняка бы перезвонил, еще более раздраженный, чем до этого.
— Я же сказала, что я и Оливер собираемся поехать в Зе-Альде.
— В Зе-Альде, а не в королевский дворец! Ты даже не заикнулась, что знакома с шейхом. Ты что, хочешь выставить меня на посмешище?
— Вовсе нет, — сказала она, когда ей удалось остановить поток его слов. — О тебе я тогда вообще не думала. — Она думала об Оливере.
— А следовало бы подумать и обо мне! Ты ведь знаешь, что приближаются выборы. Если бы я знал, что у тебя есть такие связи, мы могли бы подсуетиться и получить эксклюзивные права на разработку местных месторождений…
Она почувствовала, как к ее горлу подступила тошнота. Как всегда, его первой мыслью было — что он скажет прессе. Второй — сможет ли он получить от ее отношений какую-то выгоду. Коммерческую или политическую.
Тори вздохнула. Пора уж ей привыкнуть к таким вещам. Другого от него трудно было бы ожидать. Но иногда он превосходил сам себя. Ни слова ни о ее здоровье, ни о здоровье Оливера. Каким образом ему до сих пор удавалось делать ей больно?
— Отец, я не могу сейчас говорить.
— Почему? Ты не одна? С тобой он?
Тори уже открыла рот, чтобы попрощаться, когда Ашраф протянул руку к ее телефону.
— Можно? — Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как команда.
На мгновение она задумалась, но потом пожала плечами. Отлично. Пусть эти двое альфа-самцов сами разбираются между собой.
Услышав спокойный голос Ашрафа, она поняла, что ее отец встретил достойного оппонента. Ашраф был вежлив, но тверд, сразу дав понять, что их отношения — это их личное дело и что она и Оливер находятся в безопасности и ничем не стеснены.
Ашраф закончил разговор и вернул ей телефон. — Он беспокоится за тебя.
— За меня? — Она покачала головой. — Он никогда за меня не беспокоился — разве только за то, чтобы мое поведение не бросило пятно на его карьеру.
Ашраф наклонил голову.
— Похоже, он тебе не очень нравится.
Так же как и ему.
Джек Нилссон, услышав в трубке мужской голос, тут же сменил тон и начал говорить о построении крепких связей между их странами. Если он и беспокоился за Тори и Оливера, то ему удалось это очень ловко скрыть.
— Его трудно любить…
— Продолжай. — Отношения в ее семье помогли бы ему лучше понять Тори.
— Не стоит.
Ашраф не сводил с нее пристального взгляда. — Я предпочитаю быть подготовленным. Он уже намекнул о переговорах насчет брачного соглашения.
