Но Ашраф еще в детстве научился контролировать свои эмоции, даже если потом и сделал себе имя, поддавшись им. Нет, не так. Даже когда он становился героем скандала, его действия не были импульсивными. Все было рассчитано. Рассчитано на максимальный эффект, который этот скандал произведет на его отца.
Но теперь не время думать об отце и о том, что они всегда были на разных сторонах. Теперь он сам стал отцом.
— Я собиралась сказать тебе, Аш. Я просто… — Тори сделала неопределенный жест рукой.
Он ошибся, думая, что она намеренно скрывала от него ребенка.
Первое впечатление о ней оказалось верным. Тори была смелой и честной. Он восхищался этой женщиной и хотел верить, что ей удалось избежать плена. Тем не менее, когда он узнал о ребенке, в нем зародились сомнения. Почему она не сообщила ему?
Через что Тори пришлось пройти, когда она оказалась одна с ребенком? Без всякой поддержки со стороны семьи, насколько ему было известно. Но ее шок, когда она его увидела, не мог быть поддельным.
— Ты все еще не пришла в себя. Ты думала, что я погиб.
— Я действительно так думала.
— Я верю тебе.
Она, должно быть, что-то услышала в его голосе.
— Но?..
Ашраф пожал плечами.
— По роду своей деятельности я часто появляюсь в теленовостях. Мне казалось, что ты могла видеть меня. — Это была одна из причин, почему он боялся за нее — боялся, что она погибла или находится в такой ситуации, что не может с ним связаться.
— Правда? У тебя, должно быть, очень важная работа.
Когда он только пожал плечами, она рассмеялась.
— Мой отец — политик. После стольких лет, проведенных на принудительной диете из политических интриг и дебатов, я избегаю смотреть новости. Особенно новости из Зе-Альде.
Ашраф накрыл ладонью ее руки. И был рад, что они теплые. Она выглядела очень бледной, и он подумал, что ее может знобить.
— Кроме того, — продолжала Тори, — у молодых мам свои приоритеты.
Ребенок. Вот что было у нее в приоритете. Теперь и у него тоже.
— Расскажи мне о нем.
Она опустила глаза на его руку, лежащую поверх ее рук.
— Сын — самое важное в моей жизни.
— Как и в моей теперь.
Ее глаза вспыхнули. Что это было? Страх? Тори отвела взгляд в сторону и убрала руки из-под его ладони. Когда Тори снова заглянула в его блестящие глаза, ее сердце дрогнуло. Видела ли она у кого-нибудь такую напряженную сосредоточенность?
Да. В ту ночь, когда они с ним занимались любовью, найдя успокоение и комфорт в объятиях друг друга.
Потом она часто думала, как бы все могло сложиться, если бы его не убили. Эти мысли были ее секретным убежищем, когда ноша становилась слишком тяжела.
Теперь она обнаружила, что ее фантазии были реальными — слишком реальными, чтобы дать на этот вопрос однозначный ответ. Что он был не воплощением ее сна наяву, а человеком со своими желаниями и целями.
Прерывистый вздох замер у нее в легких, заставив отвести взгляд.
Аш сделал это с ней пятнадцать месяцев назад — украл ее дыхание и чувства. Теперь он сделал это еще раз.
Сделав заявку на их сына. Ее сына. Ее бесценного Оливера.
Неожиданно Тори почувствовала, что задыхается.
Разум говорил ей, что после всего, что выпало на ее долю, пора бы ко многому привыкнуть. После похищения и побега. После того, как она, без всякой поддержки, родила ребенка. После того, как она, уехав в удаленную часть Австралии, начала строить новую жизнь.
Но в этот раз все было по-другому.
Неужели Ашраф думал, что она отдаст ему Оливера? Тори мало знала о культуре Среднего Востока, но догадывалась, что у отцов было там больше прав, чем у матерей.
Она снова посмотрела на Аша. Его спокойствие теперь казалось ей спокойствием хищника.
Тори сделала глубокий вдох. Не надо преувеличивать. Аш не был хищником. Он был…
Она не знала, кем он был.
— Тебе, конечно, хотелось бы его увидеть.
Фраза далась ей с трудом, словно она ступала по натянутой проволоке и любой неверный шаг мог отправить ее прямо в бездну.
Ашраф медленно наклонил голову.
— Конечно.
— За этим ты и приехал.
Аш удивленно повел бровью.
— Я искал тебя, Тори. И когда я узнал, что у тебя родился сын через девять месяцев после той ночи, что мы провели вместе… — он пожал плечами, — то, разумеется, я захотел приехать и услышать твои объяснения.
Объяснения.
Как если бы она сделала что-то плохое. Намеренно лишила его сына. Не хочет ли он ее за это наказать?
Нет, не надо так думать. Все, что Тори знала о нем, говорило о его порядочности. Да и как бы ей понравилось, если бы он, узнав о ребенке, никак на это не отреагировал?
— Если бы я знала, что ты жив, я бы, конечно, сообщила тебе об Оливере.
— Оливер… — медленно повторил он, словно пробуя на вкус это имя.
— Оливер Ашаль Нилссон.
— Ашаль? — удивился он. — Это арабское имя. — Значит, его агенты даже не проверили сертификат.
— Я знаю. Я хотела… — Тори посмотрела на свои сложенные на коленях руки. — Я хотела, чтобы у него было что-то от тебя, поэтому и дала ему твое имя… ну, или похожее на него. Я не была уверена, что Аш — твое полное имя.
Ашраф смотрел на нее так, словно впервые увидел.
— Я нашла имя Ашаль в списке детских имен. Это означает «сияние и свет».
— Я знаю. Это прекрасное имя. — Ашраф помолчал. — Очень великодушно с твоей стороны, что ты дала малышу имя, которое делает честь нашей культуре.
Тори пожала плечами.
— Мне показалось это уместным. Он свет моей жизни.
Словно искра пробежала между ними. Нет, в этом не было ничего сексуального. Просто мгновенное понимание, какое разделяют родители, когда говорят о своих любимых детях.
— Так как твое имя? Действительно Аш?
— Ашраф.
— Ашраф, — повторила она. Ей понравилось его звучание.
— Что означает самый «достойный». — Уголки его рта изогнулись, придав словам ироничный оттенок. — Ашраф ибн Кахулуи Рашид.
Ашраф не отводил глаз от лица Тори, словно ожидая ее реакции. Что-то в его имени показалось ей знакомым, но она так ничего и не вспомнила.
Когда она просто кивнула, он добавил:
— Шейх Зе-Альде.
— Шейх? — изумилась она. — Я думала, что шейхи теперь бывают только в сказках.
— Лидер. — Он сделал паузу. — Глава. Правитель.
