Выбор времени суток для начала штурма был обусловлен рядом соображений. Например, Монтекукколи считал, что атаку следует начинать за полчаса до рассвета, когда неприятель ведет стрельбу наугад
[1282]. Более развернутую аргументацию приводил Боргсдорф: «Как построенная крепость, токмо во одном валу содержится, то таков приступ называется генералный приступ. Но когда такоже по взятии мест валовых проломов еще болши проломов делать и приступ надобно, то называют, первый приступ особный приступ. А что о генералном приступе говорить, то тот при ясном дни начинается для оберегателства учинков (или дел) которые при темноте чинятся, и чтоб всякий мужество свое лучши прилагал, а особной приступ всегда лутче учинить нощию»
[1283]. То есть штурм главной оборонительной линии стоило начинать днем, а внешних укреплений – ночью. Подробное объяснение этой точки зрения дал Бланд: «Наиболее благоприятное время для атаки – день. Поскольку действия каждого человека будут ясно видны; храбрецы, похвальным соперничеством будут стремиться превзойти товарищей ценой собственной жизни; и даже робкие будут скорее прилагать усилия к выполнению своего долга, чем предпочтут носить звание труса; боязнь позора, как правило, сильнее, чем страх смерти. Батареи также смогут принести большую пользу, стреляя с большей точностью по обороне города и по краю бреши, чтобы помешать неприятелю отразить атакующих гренадеров. Помимо этого, ночью атакующие подвергаются большой опасности от огня тех, кто их поддерживает; поэтому атаки пристроек и крытого пути производятся вскоре после заката, так чтобы ночь наступила к моменту завершения атаки и темнота способствовала в строительстве ложемента. Однако это правило не действительно для атак главной крепости; поскольку если ночь настанет до того, как город будет полностью подчинен, великие неудобства постигнут и ваши войска и бедных обывателей; чтобы избежать этого, атака обычно производится до полудня»
[1284]. Под «учинками» и «великими неудобствами» имелись в виду беспорядки на улицах города, притеснения обывателей со стороны разгоряченных приступом солдат, потеря командирами контроля над своими войсками в темноте и, как следствие, их уязвимость перед возможным внезапным нападением неприятельских резервов.
Судя по всему, в русской армии такого подхода придерживались не всегда: штурм Мариенбурга начался «в ночи, часа за 3 до света»
[1285], штурм Нотебурга – около 03:30 («о полчетверта часа рано»
[1286]). Нападения же на контрэскарп и внешнее укрепление Дерпта, а также на ретраншемент вокруг Браилова, вполне согласно с мнениями Боргсдорфа и Бланда, были предприняты вечером. Ночного штурма ожидали и защитники Нарвы в 1704 г. Обстановка вокруг города к 6 августа обострилась до предела: защитники были вынуждены покинуть крытый путь, обвалился фас бастиона Гонор, осаждающий вел непрестанный огонь по защитникам на стенах, а комендант отверг последнее предложение к сдаче. Осажденные ждали приступа с минуты на минуту и три ночи подряд поднимали ложную тревогу, принимая движения в апрошах за начало штурма
[1287]. Однако среди осаждающих не было единства мнений относительно выбора времени. По свидетельству служившего в царской армии А. Гордона, русские привыкли к ночным штурмам, и Меншиков «и другие такие же невежественные» выступали за ночную атаку. Но фельдмаршал Огильви доказывал опасность и неудобства ночных атак, где люди в темноте не отличат противника от своих, и считал, что все подобные акции следует проводить при свете дня, не полагаясь на случай. Царь велел маршалу поступать по своему усмотрению, и Огильви сказал, что отвечает за результат и обещает добыть город для его величества через несколько дней
[1288].
В итоге русские штурмовые колонны пошли на приступ Нарвы среди бела дня, около 14:00 часов 9 августа. Нарвский гарнизон в ожидании ночного приступа днем ничего не опасался: часть солдат в это время получала продовольствие, часть спала, некоторые были заняты на строительстве укреплений. Поэтому на участках атаки не было достаточного количества солдат, и комендант не смог организовать оборону на старых стенах внутри города
[1289]. Несостоявшийся штурм Выборга сначала планировался адмиралом Апраксиным «за час до свету»
[1290], однако позже Петр написал в своей инструкции: «И конечно, оному [штурму. – Б. М.]… надлежит быть в день, а не ночью (в чем уже довольно отведано, что ночные штурмы никогда не удаваются ради многих причин, которые здесь выписывать оставляю)»
[1291]; в итоге штурм Выборга был назначен на 10 часов утра
[1292]. Похоже, что после Нотебурга Петр следовал рекомендациям современных ему европейских специалистов, в то время как его генералы продолжали придерживаться устаревшего мнения о предпочтительности ночного штурма.
Эльбинг штурмовали в 6 часов утра, т. е. затемно, поскольку дело было 28 января 1710 г. В этом случае у осаждающего не было артиллерии, чтобы пробить брешь и поддержать колонны огнем, поэтому оставалось надеяться лишь на внезапность нападения в темноте
[1293].
Сигнал к штурму было принято давать залпом определенного количества мортир: под Мариенбургом Шереметев приказал, чтобы «все были в готовности… и смотрели б того, когда бросят 3 бомбы в город, тогда б и шли к городу все на плотах и штурмовали со всех сторон»
[1294]. Под Нотебургом сигналом к атаке были «три выстрела из 5 мартиров залпом»
[1295], под Нарвой – залп из пяти мортир по бастиону Виктория. К штурму
Выборга сигналом должны были стать три выстрела из мортир, причем бомбы предполагалось запустить «с короткими трубками, дабы вверху разорвало»
[1296]. Артиллерийские залпы были видны и слышны с разных участков позиции осаждающих и эффективно помогали синхронизировать действия удаленных друг от друга отрядов.
