Любопытные детали обороны можно почерпнуть из шведских источников. Уже в начале боя солдаты, оборонявшие палисад, истратили имевшийся у них запас патронов (24 заряда на человека)
[1322]. Оружие шведских мушкетеров настолько раскалилось от стрельбы, что его было невозможно держать в руках, и его остужали, прикладывая к стволу мокрый ил из ближайшей канавы и из прудов; впрочем, и эта мера перестала помогать, т. к. занимала слишком много времени, которого у обороняющихся не было
[1323]. О том, что бой велся преимущественно огнестрельным оружием – мушкетами, пушками и гранатами, – говорят и русские источники. «И в тое ночь был бой у полисадов с шведами из мелкого ружья и гранатами и с города из пушек и из мартиров непрестанно до другого часу дня. И в тое ночь великого государя ратные люди, за помощью Божиею и пресвятые Богородицы, из контр-шкарфа шведов гранатами из ружья выбили, и, вырубив полисады, пошли отважно на самой брешь и взошли на земляной болварок, на котором было поставлено у шведов 6 пушек чюгунных болших, и с того болварка их шведов збили, и те пушки оборотили в город и начали стрелять на них же…»
[1324]. В журнале Гизена уточняется причина, по которой русские не ограничились занятием контрэскарпа. «И как… пошли в полисад и учинили с шведами не малой бой; то оных из контр-ескарпа выгнали, и те наши посланные офицеры и солдаты видя, что как разсветет, худое в том месте им будет содержание, и нашед добрый способ, пошли приступом на равелин, и на оный с помощию Вышняго щастливо вошли и им овладели…»
[1325]. Здесь стоит вспомнить рассуждения о предпочтительном времени начала штурма для занятия внешних строений крепости – ночная темнота должна была позволить атакующим укрепиться на занятой позиции. Видимо, в данном случае затянувшийся ночной бой у палисада не позволил русским окопаться, и под утро, прямо в пылу боя, было принято решение продолжать приступ.
В завершающей стадии боя, буквально на плечах гарнизона, русские атаковали башню с воротами: «… и оборотя их шведские пушки с того равелина почали стрелять по воротам, при том обретающимся, и по солдатам шведским, которые с того равелину в город побежали. Но комендант тоя крепости в город их не пустил, и ворота велел запереть. И наши солдаты за теми шведами сошед с равелину прямо к воротам чрез мост мужественно их гнали, и всех порубили. И как о том все великому государю, також и фельдмаршалу возвещено было, то указано им того способу из рук не выпускати, но приступ продолжать, и хотя из города по них, как бросанием бомбов и гранат ручных, так и из мушкетов не малая стрельба была; однакож наши на то не смотря пришед к воротам, взяв с собою топоры оныя почали рубить, и шведы то видя из поставленных против ворот своих пушек, по тем своим воротам, хотя наших солдат Бесконечно отбить, дробью стреляли, и ворота свои сами тем стрелянием найпаче раздробили, и учинился в тех воротах с обоих сторон не малой бой, и видя шведы наших усиляющихся и уже в ворота входящих, били в барабан шамад со всех сторон»
[1326]. Батальон осажденных, который оборонял палисад напротив бреши у Пыточной башни и состоял из местных ополченцев под командованием подполковника Вильгельма Таубе, принимал участие в общем сражении; ожесточение доходило до того, что ополченцы выбрасывали выданные им ветхие мушкеты и метали в русских камни. Однако позиция ополченцев Таубе находилась не на острие атаки, поэтому они не были прижаты к Русским воротам снаружи, а смогли под прикрытием палисада дойти до ворот Святого Якова, войти через них в город и уже по улицам добраться до Русских ворот, чтобы поддержать защитников
[1327]. Чем еще отбивались шведы от штурмующих, можно судить по сказке драгуна Никифора Кузьминского, который «на штурме зашибен был бревном от неприятеля по правой ноге»
[1328].
Сигнал шведов к сдаче поначалу не услышали: «Но те наши солдаты, в ярости того не слыша, в пущий бой вступили, и паче ободрились. А шведы начали трубить в трубы. Что наши услыша, по указу великого государя послал фельдмаршал офицеров к приступающим с указом, дабы от приступу отстали, и выслушали какова аккорду шведы требуют. Только солдаты разъярившиеся долго перестать не хотели, и насилу офицерскими шпагами от того уняты. Тогда шведы выслали от себя офицеров сдаваясь на милость царского величества»
[1329]. И хотя боевые действия по обе стороны разбитых Русских ворот были приостановлены, войска находились в готовности снова вступить в бой: «И в утре в 1-м часу дня те неприятели паки, себе желая окорду, выслали из города знатных офицеров, и в тот час стрелба бытии престала. И покамест окорд свершился, тогда ратные люди, будучие наши на штурме, были каждый в своем месте»
[1330]. Шведским офицерам (как и их русским противникам) стоило некоторых усилий унять своих солдат – за время ночного боя люди разгорячились до предела и не желали успокоиться. Когда комендант прикрикнул на солдат, в проломленные ворота послышался голос русского офицера (вероятно, немецкого происхождения), который заметил, что разумно было бы дать шведским солдатам выговориться, коль скоро они храбро сражались ночь напролет. Через тот же пролом в воротах два русских полковника потребовали у коменданта – и получили (!) – пива. Тем временем остатки гарнизона были стянуты к Русским воротам; на улицу, выходившую к воротам, выкатили пушку – в случае возобновления штурма она могла бы дать хотя бы один выстрел в упор по тем, кто войдет в ворота
[1331]. При взятии Дерпта с русской стороны убиты 628 офицеров, солдат и стрельцов; ранены 1897 офицеров, солдат и стрельцов
[1332]. На этом штурме русская пехота снова проявила свои бойцовские качества и способность сражаться в изменяющихся условиях; сама операция, однако, была подготовлена как взятие контрэскарпа, а не как генеральный штурм, поэтому по ходу событий импровизация заменила инженерные приготовления приступа.
«Журнал взятия Нарвы» повествует о штурме 9 августа 1704 г. довольно лаконично. «Пополудню о двух часах тот приступ начался по данному лозонку из пяти мортиров к бастиону Викторие, где учинен брешь, под командою господина генерала-порутчика Шенбека, к бастиону Гонор, у которого фас обвалился, под командою господина генерала-маеора Чамберса, к равелину против бастиона Глории под командою господина генерала-маеора Шарфа, все лестницами. И тако тот приступ со всех стран толь мужественно от офицеров и рядовых учинен, несмотря на все от неприятеля учиненное супротивление и взорвание под брешем подкопу и скатыванием множества великих штормфат (или приступных бочек) и протчаго, в 3 четверти часа наши на бастионы перво на Гонор, под командою господина генерала-маеора Чамберса, Преображенского и прочих полков взошли и неприятеля огнем своим ко уступлению со стен принудили; потом на брешь и на третий бастион через ровелин взошли; и тако за ними гнались даже до самого старого каменного города»
[1333]. Как мы знаем из трактата Вобана, осажденные могли заблаговременно сделать подкоп под брешью и взорвать во время штурма мину; так произошло в Нарве, где шведы взорвали мину на бастионе Виктория, таким образом замедлив продвижение штурмовой колонны
[1334].
