В истории конфликтов со шведами при подписании мирных договоров сторонам удавалось достигнуть соглашения об освобождении пленных без выкупа и обмена, за исключением тех, кто по доброй воле захотел остаться (в частности, принявшие в плену православие шведы не возвращались). Подобные нормы включали мирные договоры Тявзинский 1595 г., Столбовский 1617 г., Кардисский 1661 г. и Плюсский 1666 г.
[1763].
Таким образом, отношение к плену и пленным в Росссии в начале XVIII века опиралось на опыт, насчитывавший не одну сотню лет.
Основным способом возвращения пленников на родину был обмен; причем он мог проводиться как во время войны, так и по ее завершении. В европейской воинской традиции к концу XVII века существовал обычай заключения между воюющими сторонами «картелей» – соглашений об условиях содержания и обмена пленными. В этих договорах устанавливался срок обмена со дня пленения (например, две-три недели); солдаты, офицеры и генералы обменивались «чин на чин», а при отсутствии соответствующих чинов устаналивались расценки для выкупа (например, Франция и Священная Римская империя выкупали друг у друга пехотных полковников за 600 гульденов, рядовых пехотинцев за 4 гульдена, а Швеция и Дания возвращали рядовых безвозмездно)
[1764].
Фекьер писал, что по картелям обычно обменивали только тех пленных, кто был взят в стычках; сдавшиеся в крепостях и в крупных сражениях оставались в плену до конца кампании – иначе какой смысл брать множество пленных, чтобы тут же их возвращать? Однако когда французы в 1695 г. взяли крепость Дисмюнде и отказались отпустить ее гарнизон по картелю, английский король Вильгельм обвинил их в нарушении картеля и на этом основании вскоре сам задержал в плену французский гарнизон Намюра, вопреки подписанному аккорду
[1765].
Потеряв много пленных офицеров под Нарвой, Петр первым выступил с инициативой о размене – в качестве первого шага в январе 1702 г. были отпущены два шведа. В апреле 1703 г. Карл разрешил отправить на границу для размена всех русских пленных, за исключением генералов; но в связи с раскрытой неудавшейся попыткой побега трех генералов условия их содержания были ужесточены, а размен приостановлен не начавшись. В целом шведская сторона была менее заинтересована в освобождении пленников, чем российская. Русский резидент в Стокгольме А. Я. Хилков 26 августа 1703 г. объявил шведскому Государственному совету о желании Петра I «учинить картель». Ссылаясь на опыт обмена пленными между Англией и Францией времен Столетней войны и «недавний картель» 1690 г. между Францией и морскими державами, российская сторона предлагала договориться о размене пленников в соответствии с их чинами либо освобождать их за выкуп. В 1705 г. шведы предложили воспользоваться условиями шведско-датского картеля 1642 г., и стороны обменялись списками военнопленных, но дальнейший переговорный процесс застопорился.
В 1708–1709 гг. в связи с возросшим накалом борьбы двух армий активизировался и обмен пленными. В этот период русская сторона разменяла около 500 пленных шведов
[1766]. В «пасе», т. е. пропуске, шведского трубача, отправленного от имени генерала Левенгаупта к царскому войску 15 января 1709 г., царским генералам обещалось, «что ежели в мысли имеют наших протчих пленных розменить и сюды прислать, оным противно из их пленных подобного числа паки отосланы будут»
[1767]. Известна инструкция Петра о размене пленных Ф. М. Апраксину от 21 мая 1709 г.: «Разделить полоняников швецких на три доли, вышних и нижних (по числу наших там будущих), и одну треть ныне отпустить с Москвы в Стеколну. И как услышите, что на их наших столко же отпустили, то и другую отпустить, а потом и третью. Толко тово надлежит смотреть, которые за числом останутца у нас, чтоб лутчие остались»
[1768]. Апраксин в ответ сообщал о своих распоряжениях: из Москвы в Новгород для дальнейшей отправки морем или в Выборг было отослано 25 шведских офицеров и 140 нижних чинов
[1769]. Чем закончился тот размен – неизвестно, но после Полтавского сражения, когда в русский плен попало небывалое количество шведов, ситуация изменилась.
Теперь более заинтересованным в размене стал Карл, а Петр, наоборот, проявлял несговорчивость. Шведское правительство предлагало выкупить своих военнопленных, но Петр отказался «армию их им продать, а себе беду купить». Обменивались лишь небольшие партии, исчисляемые единицами и десятками человек. Происходил обмен в ходе боевых действий; например, во время осады Выборга в 1710 г., незадолго до сдачи, к русской армии пришел корабль из Швеции, который привез русских пленников («Штаб и Обер-офицеров и рядовых 70 человек») для обмена
[1770]. Отпускавшиеся пленники обязаны были подписать «реверс», т. е. дать обещание не воевать против России и ее союзников. Это обещание часто нарушалось, на что пеняла русская сторона, и в дальнейшем Петр велел отпускать по обмену лишь старых и плохих здоровьем пленников
[1771]. Ф. М. Апраксин еще в 1709 г. отмечал, что «много из них есть лутчих пород престарелые»; т. о., хотя Петр возвращал шведам старых небоеспособных воинов, часто это были родовитые и ценные пленники.
В целом процесс обмена пленными за всю войну не был ни массовым, ни регулярным. Даже высокопоставленные узники не обменивались сколько-нибудь оперативно. Об этом свидетельствует судьба русских генералов, взятых под Нарвой в 1700 г.; за их освобождение Петр ратовал с начала войны, но большинству из них пришлось провести в неволе более десяти лет
[1772].
Генерал князь Иван Юрьевич Трубецкой (1667–1750), Новгородский воевода (губернатор), и генерал Автамон Михайлович Головин (1667–1720) вдвоем обменяны на генерал-фельдмаршала К. Г. Реншильда в 1718 г. Генерал Адам Адамович Вейде (1667–1720) обменян на рижского коменданта и лифляндского генерал-губернатора графа Н. Стремберга и вернулся из плена в 1711 г. Генерал-майор Иван Иванович Бутурлин (1661–1738) после Полтавы обменян на шведского генерал-майора А. А. Мейерфельда.
