Музыка твоя, государь, мортиры бомбами хорошо играют, уже шведы горазды танцовать и фортеции свои отдавать; а естьли бы не бомбы, бог знает, чтобы делать, сам изволишь увидеть»
[595].
В случае блокирования крепости, бомбардировка также была основным способом склонить гарнизон к сдаче. Так было при блокаде Риги: «точию бомбордированием утесняйте»
[596], – писал Петр Шереметеву. Аналогичным образом осаждали Кексгольм, который Р. В. Брюсу предписывалось «утеснять только бомбардированием, а не формально атаковать, дабы людей даром не тратить»
[597].
Если взятие осажденной крепости представлялось маловероятным, бомбами старались нанести городу максимально возможный ущерб перед тем, как снять осаду. Таким был настрой Б. П. Шереметева под Мариенбургом в августе 1702 г.: «Хотя Бог недопустит взять, и я разорю и выжгу, сколко послужат бомбы»
[598]. Но если в тот раз город все же был взят, то четырьмя годами позже, осенью 1706 г., осаду Выборга пришлось снять, и бомбардирование оказалось единственным средством «насолить» неприступному городу.
В редких случаях крепости брали без применения артиллерии вообще, как случилось при штурме русскими войсками Эльбинга в 1710 г. и при внезапном нападении на крепость Митаву в 1705 г.
Французский маршал Бель-Иль так описывал действие бомб на укрепления: «Эти бомбы производят такое разорение, что укрепления становятся практически непригодными для обороны. Они разбивают палисады, тамбуры и редуты в исходящих плацдармах и производят в целом большие разрушения, нежели обычные пушечные выстрелы, – они не только больше и тяжелее ядер, но после того как они отскочат несколько раз, они останавливаются и разрываются»
[599]. О том, какой эффект производило бомбардирование на внутренности крепости и насколько опасной была жизнь в осажденном городе, мы можем получить представление из целого ряда русских и шведских документов.
Русские наблюдали, как от брошенных ими в Нотебург каркасов (зажигательных снарядов) в крепости сделался «великий пожар»
[600], и шведы записали, что к ним был брошен огненный шар, от которого загорелось несколько сломанных домов и притом так сильно, что едва могли потушить пожар, грозивший опасностью пороховой башне
[601]. Недаром жены офицеров нотебургского гарнизона просили у командующего осадным корпусом Б. П. Шереметева разрешения покинуть осажденный город «ради великого беспокойства от огня и дыму и бедственного состояния, в котором они обретаются»
[602].
Комендант Дерпта описывал состояние вверенного ему города под обстрелом: «К 28-му [июня, шв. ст. – Б. М.] у нас было убито восемьдесят солдат и около сотни бюргеров и крестьян, и мы были почти погребены под развалинами домов; это представляло ужасающее зрелище и было особенно плачевно, поскольку у меня не было другого укрытия даже для несчастных раненых… 29-го мы погребали погибших с обеих сторон; однако они бросали бомбы всю ночь. 30-го они выпустили сто семь бомб; но в оставшуюся часть дня большой стрельбы не было. 1-го июля они бросили сто тридцать бомб. 2-го они бросили восемьдесят бомб. 3-го они бросили множество раскаленных ядер, отчего сгорело несколько домов. 4-го, 5-го и 6-го было спокойно»
[603]. В последующие дни с 6 по 12 июля, судя по документам Дерптского городского архива, было выпущено 2310 бомб, а по стенам – 9450 пушечных выстрелов; в 73 здания попали бомбы, причинив им значительный ущерб; при этом жертвы среди мирного населения были сравнительно небольшими – 15 убитыми и 17 ранеными
[604].
В Нарве, как могли видеть и слышать осаждающие, от бомбардировки «учинились в городе немалые пожары, меж которыми взорвалась [артиллерийская. – Б. М.] лаборатория неприятелская с превеликим огнем и треском от бомб и гранат в ней лежащих»
[605]. «Тогож дня [30 июля] от бомб в Нарве великий пожар учинился, и горело не малое время; також и людей многих взбросало в верх, и прочее смущение от оных в нем чинилось, как то видно из апрош наших»
[606], – добавляет Гизен в своем журнале. Адлерфельд упоминает о том, как одна бомба попала в ящик с 600 гранатами
[607] Другие шведские документы рисуют наглядную картину того, что происходило в городе: за два дня до штурма, 7 августа, в Нарву было брошено 496 бомб, одна из которых взорвала склад ручных гранат на бастионе Глория, причем погибли два капрала; другая бомба убила сразу 15 солдат; еще несколько солдат были убиты бомбой ближе к вечеру; в следующие сутки, 8 августа, в город попало еще 1027 бомб
[608].
О начале бомбардировки Выборга Апраксин докладывал Петру 2 апреля 1710 г.: «В городе от бомб наших, сказывают выходцы, домы многие разорены и убрались жить в погребы, а солдаты непрестанно для опасения живут на валу»
[609]. В другой ведомости, полученной от адмирала, говорилось о том, как гражданское население Выборга из-за страшных бомбардировок было готово покинуть город. Не выдерживали и солдаты – например 14 мая один из них дезертировал со своего поста, после того как его товарищей по караулу раздавило бомбой
[610].
«Оную неприятельскую крепость Выборх начали жестоко бомбардировать и из пушек стрелять; и сперва, когда изо всех пушек и мартиров залпом выпалили, тогда не только что солдатам, которые в городе по караулам были, но и торговым людям, которые с женами и детьми в погребах сидели, великий навело страх и многие домы испортило (которые после сами сказывали, что лучше бы им, оставя все свое имение, из города выти, нежели такой великий страх терпеть, что они и хотели было учинить, однакож комендант их от того удержал)»
[611].
