«Сего месяца в 17 день командированы от нас несколько сот гренадеров, дабы оные на мосту, который на последней заливе реки Ворсклы, пост взяли, у которого неприятели редут зделали и пушки поставили, которое наши столь доброю бодростию учинили и тамо стоящих неприятелей атаковали, что оных по жестоком бою прогнали и к побегу принудили; но понеже ради глубоких болотов, чрез которые наши по груди итти принуждены были неприятелей гонить, ниже толь скоро окопатца мочно было, и неприятели сие усмотри паки остановились и на наших, как из мелкого ружья, так и из пушек жестоко стреляли, от чего с нашей стороны несколько человек побито и ранено. Того ради помянутые гренадеры паки назад возвращены. Междо тем же учинил наш гварнизон из города так же жестокую выласку и атаковали внизу у горы стоящих неприятелей с толикою храбростию, что они их из сделанных от них шанцов выбили и до берегу реки прогнали. Но понеже неприятель непрестанно к своим более сикурсу присылал, того ради возвратилися наши в добром порядке паки в город, и неприятель за оными не последовал. И было того огня с полчаса, в котором по учиненному из города уведомлению несколько сот шведов побито и зело много ранено. Потом стреляли из наших шанец по неприятелем из пушек картечами толь жестоко, что принуждены были оные из форпостов своих выступить, и наши потом на зло неприятелю работу свою и в день продолжали и не за много шагов от мосту новую редуту зделали, из которой уже конечно на неприятелей з добрым действием стреляют. Потом же наши во всю ночь свою работу спокойно без всякого препятия продолжали, которое еще 18-го числа, тако-ж и последующей сему ночи, чинено. Неприятели же весьма смирно стоят, и уповаем при помощи божии линию камуникации с городом Полтавою не в долгом времяни учинить»
[940].
Несмотря на бравурный тон реляции, из нее следует, что двойная атака русских на шведский редут со стороны крепости и со стороны Ворсклы с целью установления связи между гарнизоном и сикурсом не принесла успеха: гренадеры вернулись на исходные позиции, а вылазка возвратилась в крепость. Более того, на вылазке бригадир Головин попал в плен (подробнее об этом эпизоде см. выше в главе о вылазках). Поэтому попытки перейти реку у самой крепости были оставлены, и русские стали строить замкнутые окопы вдоль берега выше по течению в надежде найти место для переправы подальше от крепости; шведы в свою очередь протянули по своему берегу непрерывную бастионную линию и таким образом пресекали любые попытки начать переправу. Я. В. Брюс так описывал ситуацию в письме к Т. Н. Стрешневу от 20 мая 1709 года: «…неприятельское войско у города, а мы за рекою от степи. И мы уже шанцами своими самую реку и еще три протока перешли, а осталось токмо один проток перейти, перед которым они вал сделали. И мню, что не без великого труда и урону нам будет случение со осадными в городе»
[941]. Линии неприятелей располагались сравнительно недалеко друг от друга, однако они носили оборонительный характер, т. к. атаковать через реку под огнем из окопов было затруднительно: «От войска вашего величества чиним апроши для коммуникации с городом, и уже с неприятельскими апроши через речку саженях в дватцати пяти сошлись; токмо здешняя ситуация как нам так и неприятелю оборонна»
[942] – писал Петру Б.П. Шереметев 29 мая.
Во время этого противостояния на берегах Ворсклы противники внимательно наблюдали за ходом работ друг у друга, рассчитывая напасть на недостроенные укрепления. Так, 15–16 июня 1709 г. Петр предписал А.И. Репнину отрядить несколько сотен солдат и гренадеров для отбития шведов от их новой работы «пока не закроютца», т. е. пока их шанец не достроен
[943]. Тогда же и Б. П. Шереметеву было предписано продолжать строительство линии и напасть на ближайший шведский шанец: «Как мало потемнеет, 50 гранодир и 100 мушкетеров отреди (или сколько возможно по вашему разсуждению) и опыт, с помощию божиею, учини, а кажетца, что в редутах зело малолюдно. Богом вас прошу потрудитда сей вечер и ночь»
[944]. Однако успеха эта атака не имела. Командированный полковник Тренк с сотней гренадер и двумястами фузилеров «ходили для отаки против 17-го дня 1709-го и был с неприятельскими людьми бой и по многом бою возвратились»
[945]. По-видимому, такие вылазки через реку были довольно кровопролитными. П. В. Грязной, сержант-гренадер, вспоминал, как «под Полтавою из шанец посыланы были за Ворсму реку в команде майора Ступишина, и оного майора убили, а капитана и поручика убили же, при которой роте я был, и оной ротой командровал я»
[946].
Скоро стало очевидно, что инженерный бой выигран шведами, которые надежно заперли свой берег в районе Полтавы от посягательств русской полевой армии. До наших дней сохранились остатки многочисленных и разнообразных по форме шведских укреплений, рассыпанных цепью вдоль береговой линии
[947]. Русское командование приняло решение перейти реку значительно выше по течению, где шведы не смогли бы препятствовать переправе. Прибыв к армии и осмотрев вместе с генералами обстановку на берегах реки, Шереметев постановил, что «апрошами итти и чинить коммуникацию с городом будет немалая медленность»; поскольку для выручки осажденного гарнизона был важен каждый день, было решено «немалую часть пехоты и при том кавалерии чрез Ворсклу выше Полтавы в полуторе мили переправить и поставить в ретраншементе»
[948]. Это мнение разделяли генералы Я. В. Брюс и Л.-Н. Алларт, чье мнение по вопросу о дальнейших действиях запрашивал Б. П. Шереметев.
Из ретраншемента на северном берегу Шереметев предлагал «всякие поиски чинить и диверсии неприятелю делать». В случае на этот ретраншемент шведам необходимо было бы оттянуть силы от города – это позволило бы гарнизону сделать вылазку. А в случае необходимости отступления из ретраншемента обратно через реку «переход в руках наших будет»
[949]. Интересно, что расположение укрепления тылом к реке представлялось выгодным преимуществом позиции, а не ее недостатком, как стали считать позднее. И даже очевидная неудача под Нарвой, где русские войска оказались прижаты тылом к реке, а переправа не выдержала напора отступающих войск, не могла изменить укрепившееся мнение. П. А. Кротов указал на то, что размещение укрепленного лагеря тылом к реке считалось в то время правильным решением и предписывалось древними трактатами из библиотеки Петра; например византийский император Лев VI Мудрый писал, что полезно «или неудобоходную реку, или блато, или езеро созади ополчения имети»
[950]. Известный военный авторитет конца XVII в. Монтекукколи тоже считал полезным прикрыть лагерь с одной из сторон рекой или другим препятствием
[951].
