Итак, перейдя реку, русские (генерал-лейтенант Ренне с пехотой и кавалерией) для защиты переправы тут же возвели систему укреплений, которая состояла из «ряда редутов, расположенных один от другого на расстоянии ружейного выстрела и обращенных исходящими углами к полю; они были соединены ломанными куртинами, в виде тупых исходящих углов, оконечности которых не доходили до редутов и тем образовывали широкие проходы»
[952]. Однако такой ретраншемент был хорош для охранения переправы, но не для расположения в нем всей армии с обозом. Поэтому, по мере приближения к крепости уже по шведскому берегу Ворсклы, русская армия построила непрерывную линию из реданных и бастионных фронтов, и простояв на этой позиции 4 дня, заняла укрепленную позицию ближе к Полтаве и одновременно ближе к шведской армии. Из этого лагеря, возведенного в непосредственной близости от шведов, русская армия и выступила на поле Полтавского сражения. «Наступающая крепость» – так назвал П. А. Кротов эту операцию по продвижению русской армии к неприятелю с последовательным возведением полевых фортификационных сооружений
[953].
До нас дошли свидетельства активной переписки между осажденной Полтавой и полевой армией; эта корреспонденция помогала координировать действия гарнизона и сикурса, а также информировать друг друга о состоянии дел. Каким же образом удавалось переправлять письма, минуя осаждающих шведов? Русское командование использовало пустые бомбы, в которых вместо порохового заряда вкладывались письма и которые из мортир можно было забрасывать в крепость буквально через головы осаждающих. «Дневник военных действий Полтавского сражения» содержит много подробностей о сношениях с гарнизоном по воздуху: якобы 4 июня в Полтаву было брошено письмо от Петра с извещением о прибытии царя к армии, с благодарностью за верную службу и с обещанием скорого освобождения от осады. «По прочтении о прибытии Его Царского Величества учинилась великая радость и по всем Церквам был звон и молебствия к Богу со излиянием от радости многих слез о здравии Его Царского Величества и о победе на противные к Его Царскому Величеству»; в ответ, также письмом в бомбе, комендант Келин просил перебросить в крепость 50 пудов пороху, а от лица горожан письмо царю с просьбой о скорейшем освобождении написал полтавский протопоп. На следующий день «в 10 часу в город Полтаву стали бросать порох в бомбах. Неприятель хотя и видел, что многое число в Полтаву бомбы бросают, и дознав, что в оных порох мечется, потому что ни одной взорвания не учинилось, но препятствия в том метании учинить не мог»
[954]. Мы помним, что сведения Дневника часто недостоверны, однако факт переписки посредством бомб подтверждается и другими источниками. Шведский очевидец записал, как «одна из них [бомб] не долетела до врага и упала возле нашей позиции. Мы нашли в ней рапорт полковника Келина о ситуации в крепости, карту укреплений, построенных в крепости после начала осады, и карту шведских позиций возле крепости. Все было написано по-французски»
[955]. Также известен эпизод с метанием бомб с посланиями в осажденную Ригу
[956]. Конечно же, такой способ пересылки сообщений работал лишь когда отправитель и получатель находились друг от друга на расстоянии мортирного выстрела. 19 июня Петр сообщил коменданту Келину, что намеревается покинуть позиции непосредственно напротив города (чтобы перейти реку в другом месте), и поэтому «кореспонденцыи… чрез бомбы быть невозможно»; в этих условиях царь предлагал полковнику отправить посыльного «как ночи будут темны»
[957].
Действительно, письма из крепости в полевую армию и обратно доставлялись не только бомбами по воздуху, но и обычными посыльными, несмотря на то, что шведы, осаждавшие Полтаву, старались перекрыть все сообщения крепости с внешним миром. Например, 13 мая Б. П. Шереметев сетовал на то, что «полтавская корреспонденция отакою неприятельскою от нас отрезана»
[958]. Очевидно, позднее канал связи был налажен; 2 июня фельдмаршал сообщал, что «казаки, которые посланы в Полтаву, возвратились и принесли от коменданта господина Келина письмо»
[959]. Письма писались «цифирью», т. е. шифром. В письме от 10 июня комендант Келин указывает на то, что между сикурсом и гарнизоном можно было переправлять не только письма (и, естесственно, не по воздуху): комендант получил от Меншикова серу и лекарства, а сам отправил князю пива (!)
[960]. В начале мая Келин отправил в подарок Меншикову из осажденной крепости «зело изрядную лошадь»
[961]. О скорости доставки писем пишет сам полковник Келин: письмо Меншикова, отправленное в Полтаву 26 мая, он получил лишь 1 июня
[962]; зато посланное 3 июня было получено на следующий же день, 4 июня
[963].
Таким образом, отправленные с посыльными сообщения хоть позволяли обмениваться информацией, но на тактическом уровне координация действий между вылазками гарнизона и атаками сикурса требовала более простых и быстрых средств. Так, 11 июня Келин получил указ царя с такой инструкцией: «… когда у нас зачнется бой с неприятелем, и тогда дайте нам знак в наши опроши из трех пушек и зажгите по сю сторону города немалые в трех местах огни, по которому знаку указ есть в наших опрошах обретающемуся камандиру тотчас атаковать»
[964] 19 июня Петр просил Келина подтвердить получение его письма «однем великим огнем и пятью пушечными выстрелами рядом»
[965]. Интересно, что шведы наблюдали за подобной перепиской и понимали, что происходит. Например, Адлерфельд записал, что 13 июня русские бросили в крепость четыре бомбы с письмами, а в полночь 15 июня – еще четыре такие бомбы, в ответ на которые комендант подал сигнал, что письма получены
[966].
