Наименее правдоподобную картину произошедшего нарисовал Дневник. Его данные, казалось бы, подробные и красочные, не подтверждаются приведенными выше свидетельствами русской и шведской сторон: «Мая 9-го. Брегадир Алексей Головин в ночи с 900 пехоты пришел до неприятельского лагеря и на первом карауле был спрошен от караульного, что пароль и лозунг; реченной брегадир сказал по немецки и объявил, что командирован в апрошу и тако впущен. По прошествии лагеря, вышед неприятельской лагерь, и пошел в апрошу, и порубил до 200 человек, и счастливо вошел в Полтавскую крепость. <…> Король Карл, слышав о побеждении и о проходе с войском брегадира Головина чрез весь лагерь и вшествии в Полтаву, пришел в дишпарад, и в великой ярости многажды обнажал шпагу и говорил, что те, кои сей пропуск учинили, достойны смерти, ибо неслыханное неосмотрение и неосторожность учинили, и всех бывших на первом карауле осудя на смерть, повелел арестовать»
[982]. Интересно, что находившийся при шведской армии ирландец Дж. Джеффрис сообщал схожие подробности: русским удалось миновать шведские караулы благодаря голландскому офицеру, который сказал часовым, что с ним идет шведский отряд
[983]. Так или иначе, успешный проход сикурса в Полтаву остался единичным случаем, не повлиявшим радикально на судьбу города, – дальнейшая коммуникация через Ворсклу была прервана шведами, а отряд Головина был разбит на вылазке на следующий же день. Вероятно, основным ощутимым результатом прихода сикурса было пополнение запаса пороха и свинца – каждый солдат бригадира принес на себе в осажденный город по 40 патронов
[984]; несомненно, успешный приход подкрепления положительно повлиял на моральное состояние гарнизона, жителей и всего русского войска.
Однажды осаждающий воспользовался тем, что осажденный с нетерпением ждал сикурса. В начале лета 1704 г. русская армия под командованием самого царя стояла под стенами Нарвы, но формальную атаку крепости не начинали – не хватало артиллерии и, памятуя 1700 г., опасались сикурса. Шведский гарнизон генерал-майора Горна сидел в осаде, вспоминая чудесное избавление от «московитов» в ноябре 1700 г.; сравнительно неподалеку маневрировал отряд генерала Шлиппенбаха, который имел приказ короля идти на выручку Горну (в итоге за все время осады он так и не смог подойти к осажденной крепости, но знать этого заранее ни русские, ни шведы не могли). 7 июня русским стало известно от перебежчика, что Шлиппенбах с трехтысячным войском стоит в Ракобурге (Раквере, чуть более 100 км от Нарвы)
[985]. Осаждающие нуждались в языках из крепости (требовалось «некоторых добрых офицеров взять, дабы о подлинном состоянии ведомость получить, потому что на ведомости от простых полоняников и переметчиков полученные невозможно было надеяться»), они знали, что гарнизон ждет сикурса, и они наблюдали, что комендант охотно высылает большие вылазки (незадолго до этого против 600 конных московитов Горн выслал 100 рейтар и 1200 солдат)
[986]. Очевидно, это стечение обстоятельств и навело Меншикова на мысль сымитировать приход сикурса, чтобы спровоцировать гарнизон на вылазку во главе со старшими офицерами и завести их в ловушку.
Об этой необычной операции подробно рассказывает целый ряд источников: «Описание сражения, происходившего 8-го июня…» из Походного журнала 1704 года, записки князя Б. И. Куракина, журнал барона Гизена и Адлерфельд со шведской стороны. По версии «Описания…», со всей русской армии были собраны кафтаны и епанчи (плащи) синего цвета, а также шляпы с белой обшивкой. Это платье, своими цветами схожее со шведским, было одето на два полка пехоты и два полка драгун. По другой версии, были выбраны полки, носившие мундир шведских цветов (синего и серого). Можно упомянуть малоизвестную и, видимо, наименее правдоподобную версию А. Гордона о том, что для переодевания были взяты темно-синие кафтаны с желтыми отворотами с пленных шведов
[987]. Так или иначе, под белыми и желтыми знаменами эти части вполне стали походить на шведское войско; сходство усиливалось тем, что «экзерцицию», т. е. ружейные и строевые приемы, использовали тоже шведскую, а не русскую. Роль генерала Шлиппенбаха играл сам царь Петр. 8 июня, после обеда во втором часу «притворное швецкое войско» пришло со стороны Ревеля (откуда гарнизон мог ожидать помощи) и сбило передовой московский караул. Подойдя на расстояние прямой видимости из крепости, «шведы» подали осажденной крепости сигнал («лозунг» или «гасло») из двух пушек, гарнизон ответил тем же сигналом.
Приблизившись еще и сбив второй караул осаждающих, «сикурс» подал следующий сигнал из четырех пушек и получил такой же ответ
[988].
Сделаем небольшое отступление, чтобы поговорить о подававшихся сигналах. Участник событий князь Б. И. Куракин объяснял назначение обмена лозунгами как систему опознавания своих: «Чрез то друг друга знают, что тот идет и есть тут; а те ведают и надежны»
[989]. В шведских войсках в качестве лозунга использовали два пушечных выстрела. Например, в самом начале войны, в марте 1700 г., осажденные саксонцами гарнизоны Риги и Динамюнде обменивались двойными выстрелами, давая знать друг другу, что оборона продолжается
[990]. По-видимому, шведский сигнал был хорошо известен русским. Из морской практики было известно, что шведские крепости салютовали военным кораблям четыре и торговым – два раза, в то время как в других государствах стреляли нечетное количество раз
[991]. Двойным выстрелом Карл извещал Нарву о своем подходе с высот Лагна за 10 верст от города 18 ноября 1700 г.
[992] Такой же сигнал давали шведские корабли, подходя к Ниеншанцу 2 мая 1703 г., но из только что захваченной крепости двумя выстрелами им отвечали русские, «чтоб на тех кораблях не дознались о взятье города»
[993]. Осажденный Дерпт подавал лозунги по утрам и вечерам – по две ракеты и по два выстрела
[994] 16 августа 1710 года к уже занятому Пернову подошли пять шведских кораблей и выпалили свой традиционный сигнал; русские артиллеристы из города ответили тем же, после чего с кораблей на лодках в крепость были отправлены солдаты с провиантом – они были захвачены в плен лишь только достигли берега
[995]. 20 июня 1710 года шведские корабли подошли к Выборгу и дали обычный лозунг из двух пушек; русские в этот раз не стали скрывать своего присутствия и ответили своим лозунгом – из трех пушек
[996]. У союзников сигнал был также, по-видимому, тройной; в начале сражения при Клишове в 1702 г., подавая тревогу в польско-саксонской армии, дали залп лишь две пушки, и было отмечено, что третья не выстрелила
[997].
