Так вот, с помощью поданных сигналов на нарвские крепостные стены пригласили зрителей – коменданта Горна со старшими офицерами, а также «со тщетной радости не токмо все люди, но и малые дети выбежали смотреть и чаянному генералу Шлипембаху, со воздетыми руками, тысящекратного счастия и благословения желали»
[998]. В городе «была для мнимого того сикурсу такая радость и веселие, что во все колокола звонили и разставливали по улицам столы с яствою и питием, и всяк для смотрения бежал на городскую стену»
[999]. Представление можно было начинать.
«Шведы» Петра и русские Меншикова построились в боевые порядки на открытом месте друг напротив друга и начали сближаться со стрельбой (из мушкетов стреляли пыжами, а из пушек – ядрами поверх голов). Затем «шведское» правое крыло (этот фланг был ближе к городу, и на нем следовало показать самую зрелищную часть маскарада) атаковало московитское левое крыло, которое «по некоторому учиненному супротивлению стало уступать и нарочно мешаться»; комендант и горожане могли ясно видеть со стен, как «шведский» строй ведет упорядоченный огонь, в то время как русские беспорядочно отступают, снимают караулы и шатры в лагере, запрягают лошадей для общего бегства
[1000]. Эта картина полностью уверила коменданта в том, что к нему на помощь прорывается сикурс и что навстречу ему необходимо выслать вылазку. За пределы крепости была отправлена кавалерия и пехота (100 рейтар и 1200 солдат с четырьмя пушками по русским данным и по шведским – 800 пехотинцев полковника Лоода и 150 рейтар подполковника Мурата). Тем временем пехота «обоих дружелюбных неприятелей» палила друг по другу холостыми патронами, и «шведы» медленно теснили русских все ближе к городу – где они могли бы более выгодно атаковать вылазку и отрезать ее от крепости. В лесу в засаде с той же целью встал драгунский полк Ренне. Все было готово к тому, чтобы захлопнуть ловушку: «Которым образом из сей малой игры удобно бы большая комедия и знатная нечаянная победа могла учиниться»
[1001].
Конные офицеры от «притворных шведов» во главе с полковником Арнштедтом (представителем польского двора) выехали вперед навстречу вылазке, как бы приглашая к себе офицеров гарнизона (ведь задача всей игры заключалась в получении информированных языков). И действительно, к ним, оторвавшись от основной массы войск, поспешили кавалерийские офицеры подполковник Марквард (Адлерфельд ошибочно указывает на полковника Карла Мурата, который попал в плен позднее при взятии Нарвы) с ротмистром и тремя корнетами. Встретившиеся офицеры «друг друга поздравили…. обнимались и целовались и толь дружелюбно меж собою обходились, что они будто друг с другом склеились»
[1002]. Полностью потерявших бдительность шведов разоружили и взяли без боя; так же поступили с другими шведами, которые на радостях въезжали прямо в строй русских драгун полка Горбова в синих епанчах. И хотя русским солдатам было строжайше приказано не поднимать шума, чтобы не спугнуть шведов, заманить всю вылазку не удалось – один из шведских офицеров, пьяный, обнаружив себя окруженным врагами, не дал себя разоружить, «пистолью сам себя отчаянным образом застрелил и тем прочих от приближения отпужал»
[1003].
Пришлось раскрыть карты, и драгуны Горбова бросились на шведов. Из Нарвы по русским открыли пушечную пальбу. Заслышав открывшуюся канонаду, драгуны Ренне и новгородская конница выскочили из засады в кустарнике и также атаковали вылазку. Шведские рейтары успели достаточно отдалиться от крепости, поэтому были отрезаны от нее и разбиты, а их остатки преследованы до крепостных ворот. Затем русские всадники набросились на пехоту и также прогнали ее в крепость. Возможно, что Преображенский полк также принял участие в разгроме. Свою пехоту и пушки шведы успели увести обратно в крепость, но понесли потери убитыми, ранеными и пленными. Погибло также немало горожан, крестьян и женщин, которые поспешили выйти из крепости вслед за вылазкой с целью грабежа на поле боя
[1004]. Отдельным участникам этой вылазки удалось выжить, но не вернуться в крепость; они скрылись в лесу и затем пробрались в Ревель
[1005]. Несмотря на продолжающуюся осаду и блокаду города, коменданту Горну удавалось пересылать шифрованные письма в шведские Ригу и Ревель. В частности – очевидно, чтобы избежать нового конфуза с «мнимым сикурсом», когда русские использовали известный им шведский «лозунг» (два орудийных выстрела), – Горн просил сообщить ему сигналы, по которым можно будет достоверно узнать о подходе шведских подкреплений
[1006].
Доступные нам источники не позволяют узнать, вдохновлялся ли Меншиков каким-нибудь примером, задумывая свою стратагему. Однако можно назвать прецедент с демонстративным сворачиванием осадного лагеря с целью ввести в заблуждение осажденных. Чтобы сделать генеральный штурм Буды 2 сентября 1686 г. неожиданным, имперские войска на виду у турок построили свою пехоту и кавалерию спиной к крепости как будто для марша против сикурса, однако потом стремительно развернулись и пошли в атаку
[1007].
Подача сикурса с моря
Многие шведские крепости были приморскими, поэтому осажденные ждали (а осаждавшие опасались) сикурса с моря. Нарвская крепость стоит на р. Нарове, недалеко от впадения в Балтийское море. Весной 1704 г. к устью этой реки подходили шведские корабли с подкреплениями и продовольствием для Нарвы, однако русские батареи, установленные на взморье, не позволяли кораблям подойти к берегу. Об отражении шведских военных и грузовых кораблей в апреле 1704 г., когда полномасштабная осада Нарвы еще не началась, докладывал Петру П. М. Апраксин, который пришел к устью реки Наровы 27 апреля с пятью конными ротами и тремя пехотными полками: «Два карабля боевых входили в устье Наровское и рекою Наровою к обозу нашему, в два часа пополудни, в малый ветр; и ис пушек от них по нас, также и от нас по них стрелбы было много, и несколко у нас и раненых есть. И… те карабли из Наровы реки и от Росонского и из Наровского устья выбили, что все могли видеть, как один карабль во многих местех ис пушек розбили; и отошли в море со многим страхом, тянулись ботами по якарям, а нам от моря одержать их было нечем;… а в Ругодев ис тех караблей ничего выгрузить Нарвою им не дали, и которые с кладью стоят и ныне зело грузно»; причем П.М. Апраксин отбил шведские корабли довольно скромной артиллерией, о чем он пишет в том же письме: «А с пушками от милости вашей еще ко мне не бывали; толко что взял с собою три штифунтовых да шесть трехфунтовых чюгунных из Ямбурха, и те трехфунтовые плохи: на нынешнем бою и розорвало одну»
[1008]. Об участии в этих боях в составе отряда П. М. Апрасина вспоминал солдат полка Бильса Антон Ярославцев: «И пришли на взморье на устье реки Наровы, и стояли неприятельские корабли и против оных кораблей делали крепость и палили по кораблям из пушек и отбили прочь, чтоб в Нарву не прошли»
[1009]. Другой ветеран, сержант полка Г. С. Титова Петр Васильевич Грязной, записал: «В 704 году на устье Наров реки, под Нарвою, на зморе, с боярином Петром Матвеевичем Апраксиным, против швецких караблей, делали батареи на швецкие карабли прочь в море отбили и со зморя пришли на Ивановскую гору и шанцовались под Иван Город и к нам на шанцы была от неприятеля вылазка и оных неприятелей прочь отбили»
[1010]. При П. М. Апраксине для строительства моста через Нарову состоял сержант Преображенского полка Михаил Щепотев; по его наблюдениям, шведский флот обстреливал русские позиции на берегу трехпудовыми бомбами и 24-ф. и 6-ф. ядрами, однако никакого урона они не наносили
[1011]. Все же русский отряд был слишком слаб для полноценной блокады города на западном, нарвском, берегу реки. Пользуясь этим, в ночь с 10 на 11 мая шведам удалось высадить прямо на морское побережье (т. е. не входя в Нарову) отряд пехоты и провести его в Нарву. Об этом рассказал взятый вскоре в плен солдат этого десанта: «Собрано их в тот полк (полковника Ребиндера) в Колывани из поземицы семсот человек и послано на трех караблях и выезжали с моря по колыванской дороге на пустой берег, недошед Наровскова устья верст за тритцат к лесу, в мелких судах, а пристани в том месте нет; и из Ругодева ратные люди по колыванской дороге, пехота и конница, встретили их и проводили в город строем»
[1012]. По сообщению схваченного русскими драгунами нарвского мещанина Ланга, в устье Наровы стояли 52 корабля, из которых лишь 8 были военными, а остальные – торговыми. Две такие груженные провиантом шкуты из шведского флота сорвало штормом с якорей и прибило к берегу. 31 мая «сам великий государь в перьвых верхом, и при том некоторые солдаты [Преображенского полка. – Б. М.] бросясь во всем платье в воду в брод и в плавь тотчас пошли, и овладели оными»; на этих судах было захвачено 100 шведских солдат и матросов с оружием и запас хлеба
[1013].
