По официальной версии, брешь не была доделана, поскольку «более стрелять было невозможно, понеже у пушек запалы зело разгорелись»
[1122]. Ситуация, когда от многократных выстрелов запальное отверстие пушки увеличивалось в диаметре до такой степени, что это выводило орудие из строя, встречаются неоднократно в истории Северной войны и описаны в артиллерийских трактатах эпохи. Тем не менее очевидно, что стены Нотебурга, вопреки известным наставлениям, изначально стали пробивать слишком высоко.
Не вполне понятной оказывается ситуация с проломами в стенах Дерпта. Военно-походный журнал Шереметева утверждает, что в стенах Дерпта брешь пробивали с 5 по 12 июля 1704 г., и в результате «2 башни, науголную круглую, другую новую четвероуголную, в которой были ворота, и меж тех башен всее стену до подошвы збили»
[1123]. Дерптский комендант также указывал на то, что русскими было пробито три бреши
[1124]. Во время приступа русскими войсками был взят равелин («земляной больверк»), прикрывавший ворота; взятыми на равелине шведскими орудиями стреляли по уже поврежденной воротной башне, и именно ворота в этой башне стали объектом атаки под конец боя. Известно, что после сдачи города три русских солдатских полка через брешь вошли в город и расставили караулы по городу, приняв их у шведского гарнизона
[1125]. Получается, что проходимая брешь в стене была, но по какой-то причине ее не штурмовали (об этом, по крайней мере, не упоминают источники).
Обстрел Нарвы в 1704 г. велся с 30 июля до 9 августа. 6 августа обвалился фас бастиона Гонор: стена осела по всей высоте, и верхняя часть бруствера вместе со стоявшими на ней пушками завалила внутренности бастиона, а обломки нижней части заполнили ров так, что образовалась пригодная для эскалады (т. е. штурма с помощью лестниц) брешь по фронту в 100 человек
[1126]. Отечественные реляции связывают такие разрушения с предварительной длительной бомбардировкой («знатно, что от многого метания бомб наших»
[1127]). Иностранцы, например Юст Юль, расценивали разрушение Гонора исключительно как везение московитов: «За несколько дней до штурма он сам собою, без того, чтоб по нем был сделан хотя один выстрел, рушился до основания»
[1128]. В журнале барона Гизена уточняется, что бастион обрушился благодаря «благому случаю» и «худому основанию» стен: «Бастион Гонор… в изподи рва разселся, и купно с грудною обороною (брустверком) и на нем стоящею батареею так обвалился, что без употребления подкопщиков тем брешь доброй учинился, и непрестанным бомбардированием неприятельская артиллерия на сих обоих атакованных бастионах, куртинах и фланках, так разорена была, что неприятель никакой обороны из больших пушек больше учинить не мог». Получившийся пролом значительно облегчил выполнение задачи штурмовым колоннам: «По том приступными лестницами под учрежденным великим огнем мелкого и большого оружия пушечного из апрош на бастионы лезт возможно было»
[1129]. Если Гонор обрушился по счастливому (для осаждающего) стечению обстоятельств, то в другом бастионе – Виктория – брешь, по которой войска ворвались в крепость, была пробита русскими пушками без помощи случая.
К несомненно успешным операциям русской ломовой артиллерии относится и осада Выборга в 1710 г., где брешь-батареи начали работать 1 июня и к 6 числу был готов «великий брешь». Огонь продолжался до 9 июня, и «разбитое место было по фортеции от нашей стрелбы так велико, что… на том брешу два батальона строем стали»
[1130]. Эффект от обстрела был действительно впечатляющим, а судя по запискам датчанина Юста Юля, при передаче информации из армии в столицу сведения о масштабе разрушений дополнялись сведениями о небывалой скорости, с которой они были сделаны: «В этот же день [5 июня. – Б. М.] из-под Выборга получено известие, что (русские) с первого же дня, как принялись обстреливать город, открыли в его валу такую широкую брешь, что в нее мог бы пройти батальон в боевом порядке»
[1131]. Возможно, послу сообщили заведомо преувеличенную информацию, т. к. достижение такого внушительного результата в первый же день обстрела не подтверждается другими источниками: письмо Апраксина Петру от 2 июня лишь сообщает о начале бомбардировки, а известие о наличии бреши мы находим впервые в письме от 5 июня
[1132]. В целом датский посланник был настолько невысокого мнения о способностях русских инженеров и артиллеристов, насколько высокого мнения он был об уме Петра Великого: «Лицам, заведующим осадою, успех этот достался легко, так как перед своим отъездом из-под Выборга царь, осмотрев в два приема во время приостановок военных действий все в траншеях, каждого научил, как ему взяться за дело – генерал-адмирала, инженеров и артиллерийских офицеров, ибо он весьма прозорлив, отлично все знает и имеет верный взгляд на все. Нет сомнения, что без его указаний все было бы сделано навыворот»
[1133].
Пробитые в бастионах и куртинах бреши осажденные старались укрепить: слишком пологий и удобный для штурма скат бреши можно было попытаться срыть и сделать более крутым; проломленный парапет можно было заложить мешками с землей и турами, а внутри крепости напротив пролома можно было установить рогатки и соорудить ретраншемент. В свою очередь, атакующие стремились помешать этим восстановительным работам; даже разрушенную стену нужно было продолжать обстреливать. Гранатами и бомбами рекомендовалось взрывать толщу вала и измельчать обломки, а ночью стрелять осветительными снарядами, чтобы мешать осажденному заделывать проломы в темноте
[1134]. Например, в Дерпте, после того как в стенах уже были пробиты три бреши, русские продолжали стрелять «по новой неприятельской работе»
[1135].
