— Я ценю твою выдержку и хороший вкус, — улыбнулась Рис. — Надеюсь расплатиться с тобой очередным ужином.
— Сойдет. Но если хочешь довести все до ума, дальше крась сама. Я совсем забыл, что ненавижу делать ремонт.
Повернувшись, она ткнулась лицом ему в грудь:
— Я могу доделать все после смены.
— Ладно уж, я начал, я и закончу.
Он поймал себя на том, что тянется губами к ее волосам. Но остановиться уже не смог. Слишком поздно — для этого и для многого другого.
— Для меня это куда более ценно, чем любые бриллианты.
— Вот и чудесно, потому что бриллиантов у меня все равно нет, — он осторожно прижал ее к себе. — Просто мне не хотелось, чтобы ты смотрела на эти надписи.
— Я знаю. Надеюсь, ты не будешь возражать, если сегодня я снова переночую у тебя? Сам понимаешь, запах краски так быстро не выветрится.
— Да уж, не стоит тебе дышать этими ароматами. Наклонившись, он прижался губами к ее губам.
Поцелуй был долгим и невероятно нежным. Рис почувствовала, как рука Броуди скользнула у нее по спине, сжала рубашку.
Рассмеявшись, она сделала шаг назад. Глаза ее сияли. Все то напряжение, что скопилось в ней за прошлый вечер, неожиданно исчезло.
— Вот только возьму тут пару вещей… Ты что, собирался что-то толочь?
— Что? — только и смог выдавить Броуди, все еще находившийся под впечатлением поцелуя.
— Ты достал из стола ступку и пестик.
Он мысленно проклял себя за забывчивость.
— Рис…
— Что у тебя здесь? Это похоже… — Сияние в ее глазах внезапно потухло. — Я не принимаю их, — она смотрела на него с глубокой печалью. — Я просто держу их на всякий случай… чтобы помнить, над чем я работаю. Не хочу, чтобы ты думал…
— Я не клал их туда.
— Тогда…
— Это все ловушки, Рис. — Броуди положил кисть на поднос. — Он расставляет ловушки — в надежде, что ты попадешься.
— Интересно, что он хочет этим сказать? — она задумчиво пропустила сквозь пальцы горсть таблеток. — Почему бы тебе не истолочь это в порошок, не намазать на хлеб и не погрузиться затем в вечное забвение?
— Какая разница, что он говорит, если ты не будешь его слушать?
— Разница есть, — в ее глазах уже не было грусти; теперь там сверкал гнев. — Как я могу ответить, если я не слушаю? А я хочу, чтобы он знал: ему не удастся загнать меня назад, к таблеткам и докторам. И все потому, что он убийца, трус и сукин сын.
Она схватила чашку и, прежде чем Броуди успел остановить ее, опрокинула все содержимое в раковину. Затем открыла кран и пустила воду.
— К дьяволу таблетки. И к дьяволу его самого.
— Я должен был догадаться, что ты не из тех, кто швыряется посудой, — положив руки на плечи Рис, Броуди наблюдал за тем, как таблетки тают и превращаются в кашу. — Этот парень еще пожалеет, что связался с тобой.
— Может, позже я и пожалею, что выбросила их. Для меня они были чем-то вроде подушки безопасности.
— Вряд ли док откажется выписать тебе лекарства, если ты решишь подстраховаться.
— Ты прав, — она облегченно вздохнула. — Я буду иметь это в виду, но пока постараюсь вообще обойтись без них.
Броуди подумал о фотоальбоме, который он спрятал в сумку, рассчитывая защитить Рис. Теперь он понимал: ей нужна была не защита, а вера. Ей нужен был человек, который не сомневался бы в ее психическом здоровье.
— Есть еще кое-что. Пожалуй, тебя это заденет больнее, чем таблетки.
— Что такое?
Она оглянулась, словно бы в поисках ловушки, а Броуди тем временем подошел к сумке и достал оттуда тоненькую книжицу.
— Надеюсь, ты справишься. Не стоит давать ему лишних поводов для радости.
Она раскрыла альбом. Руки ее не дрожали, хотя сердце стучало часто-часто.
— Как он мог так поступить с ними? После всех их страданий, после гибели… Он просто перечеркнул их — как если бы их и не было.
— Для него они ничто.
— Я бы никогда этого не сделала, — сказала Рис. — Как бы плохо мне ни было, я бы никогда не пошла на такое. Он допустил ошибку, потому что теперь я точно знаю, что это делала не я. — Она коснулась пальцем перечеркнутых лиц: — Я любила их и не собиралась вычеркивать из своей памяти.
По примеру Броуди она пролистала весь альбом.
— Ублюдок. Гнусный ублюдок. Ну нет, ему не удастся победить, — она положила книжечку на стол. — Я этого не позволю.
Броуди подошел к ней, и она снова прислонилась к нему.
— Большинство фотографий я смогу заменить — у бабушки есть копии. Но та, где мы сняты все вместе, была у меня в единственном экземпляре.
— Может, у родственников погибших остались копии?
— Конечно. Почти наверняка, — она провела рукой по волосам. — Нужно будет связаться с ними. Ладно, мне пора возвращаться на работу.
— Я тоже спущусь, когда все закончу, — он погладил ее по голове. — Почему бы нам немного не развлечься? Съездить куда-нибудь или покататься по озеру. Я могу взять лодку напрокат.
— Было бы здорово. Не переживай за меня — я в полном порядке.
Первое, что увидела Рис по возвращении на кухню, — довольную улыбку Пита, который уже успел залечить свою руку.
— Твое новое блюдо из курицы стало настоящим хитом этого дня. Заказ следует за заказом, и съедают все практически до кусочка.
— Чудесно.
— Ты опоздала, — заметила из-за гриля Джоани.
— Простите. Я задержусь после смены — доработаю положенное.
— Броуди красит наверху?
Рис, мывшая в это время руки, в недоумении замерла:
— Откуда вы знаете?
— Карл зашел на чашку кофе. Он-то и сказал Линде-Гейл, что Броуди купил у Мака краску и кисти. Машина Броуди до сих пор стоит у ресторана. Два и два, как известно, равно четырем.
— Да, он решил помочь мне немного.
— Надеюсь, цвет не слишком экстравагантный?
— Светло-голубой. Это только в ванной. Я… там нужен был ремонт.
— Ясное дело, — Джоани проворно крутилась у плиты. — Хорошо иметь мужчину, который помогает тебе с домашней работой.
— Угу, — вытерев руки, Рис взяла очередной заказ.
— Не припомню, чтобы Броуди делал то же самое для кого-то еще. А ты, Пит?
— И я не припомню.
Пит был прав насчет курицы. Рис получила заказ сразу на два блюда — с луком и с супом из черной фасоли.
— Вам прекрасно известно, что я сплю с ним, — спокойно заметила она. — Мужчины часто помогают женщинам, с которыми они спят.
