Сходным образом чуть больше чем через год я протестировал первых пациентов с расщепленным мозгом. Мне хотелось понять, какими были люди, которым по медицинским показаниям пришлось хирургически разделить два полушария головного мозга, из-за чего левая половина больше не соединялась с правой. Эта книга посвящена тому, что собой представляет данный медицинский феномен, что он означает и чему научил нас. Детали биографий многих ученых, напрямую и косвенно связанных с ним, которые упомянуты в этом повествовании, были вырезаны из других рассказов, по большей части чисто о науке. Как я уже отметил, рассказывая о собственном исследовательском опыте, я считаю важным зафиксировать хотя бы одну историю о том, как много внешне не связанных между собой событий вместе определяют ход жизни, в данном случае – моей жизни в науке. Но я забегаю вперед.
За то лето, показавшееся слишком коротким, я наладил эксперименты с кроликами. Сотрудники лаборатории постоянно давали мне непрошеные советы, но выбранную задачу должен был решить я сам. Возможность открыть нечто новое о том, как что-то работает, вызывала физически ощутимый восторг. Я был одурманен ей. Я уже знал, что это придется обсудить с отцом. В его мечтах я шел по его стопам и стопам брата и должен был поступить в медицинскую школу. Мой отец обладал авторитетом. Отступление от его плана требовало проведения переговоров.
Корни
Данте Ахиллес Газзанига родился в Мальборо, штат Массачусетс, в 1905 году. Он посещал Колледж Святого Ансельма в Манчестере в штате Нью-Гэмпшир, но ему пришлось вернуться домой, чтобы работать на обувной фабрике, где работал и его отец, с тех пор как эмигрировал из Италии. Местный священник – тот, что способствовал и его поступлению в колледж, – вмешался и сказал моему отцу, что поможет ему поступить в медицинскую школу Университета Лойолы, в далеком Чикаго, если тот выучит за лето химию и физику. Эх, как просто тогда было принимать важные жизненные решения! Выучи необходимое – и получи желаемое. Так отец и сделал. Он поехал в Чикаго в 1928 году, а на скопленные матерью деньги собирался купить себе микроскоп. К несчастью, деньги лежали в банке – и все были потеряны в биржевом крахе 1929 года.
В Чикаго он жил неподалеку от того места, где произошла печально известная бойня в День святого Валентина, устроенная гангстером Аль Капоне. Он даже слышал выстрелы на Кларк-стрит. Мой отец иногда добывал крем-суп из моллюсков в местной забегаловке прямо у закоулка, где была та перестрелка, и выкрадывал упаковки устричных крекеров, составлявшие основу его рациона. Чтобы прокормиться и заплатить за обучение, он играл в полупрофессиональной футбольной команде, ведь он был высоким и сильным, а еще управлял лифтом, в котором делал большую часть домашних заданий. Каким-то образом он со всем этим справился, и, наслаждаясь оплачиваемой стажировкой в роскошной Пасадене в Калифорнии, я думал, насколько же разный у нас жизненный опыт.
Прожив в Чикаго четыре года, он направился на железнодорожную станцию с продуманным планом: сесть на первый поезд в сторону какого-нибудь солнечного городка. Он достиг своей цели, сойдя в Лос-Анджелесе, где проходил практику в знаменитом окружном госпитале в 1932–1933 годах. В канун нового 1933 года, направляясь на матч “Роуз Боул” с друзьями, он спускался по ступенькам главного входа госпиталя, когда впервые встретил мою мать – она шла на работу. Через три с половиной месяца они поженились. В какой-то момент своей насыщенной жизни мама была секретарем знаменитой Эйми Семпл Макферсон, евангелистки, которая основала Церковь четырехстороннего Евангелия и захватила умы Лос-Анджелеса своими проповедями в построенном ею храме Ангелов. Вполне вероятно, что прославленный отец моей матери, доктор Роберт Гриффит, нашел дочери работу в этом городе с повышенным вниманием к средствам массовой информации. Он был первым пластическим хирургом в Лос-Анджелесе, а также весьма талантливым и успешным терапевтом. В числе его пациентов были голливудские звезды, такие как Мэри Пикфорд, Чарли Чаплин, звезда ковбойских фильмов Том Микс и Мэрион Дэвис.
Отец моей матери, которого я никогда не видел, также был известен в местных кругах как прекрасный игрок в шахматы (на уровне мастера спорта). Он был хорошим другом Германа Стейнера, долгое время писавшего колонки о шахматах в Los Angeles Times. Когда они возвращались в Голливуд с соревнования по шахматам в 1937 году, в их машину лоб в лоб врезался пьяный водитель. Моя мама узнала о том, что ее отец погиб в автокатастрофе, из газеты. Я недавно впервые увидел фотографию своего деда и заметил некоторое сходство наших черт лица, хотя мне (в отличие от моего брата Эла) и не передались его гены шахматиста.
Жизнь в Лос-Анджелесе была динамичной и яркой, но то была эпоха Великой депрессии – и работы было мало, даже для терапевтов. Не сумев найти работу в Лос-Анджелесе, мой отец стал врачом на строительстве акведука реки Колорадо, подававшего воду из Аризоны в Калифорнию. Это был масштабный проект. Тем не менее в свободное время в пустыне отец занимался и другими вещами. Он разведал множество месторождений по соседству и составил заявки на открытие рудников, но передал их в правительство лишь годы спустя, когда записался в добровольцы для участия во Второй мировой войне. У моего отца всегда одновременно было несколько занятий, и он уделял внимание каждому из них. Все его дети унаследовали эту черту.
Двоюродный брат моего отца, работавший врачом в Норт-Адамсе в штате Массачусетс, утонул. Семья попросила моего отца вернуться, так что весной 1934 года он, моя мать и их новорожденный ребенок, мой старший брат Дональд, в семейной машине, седане DeSoto, отправились в Норт-Адамс. Их разместили в доме далеко за городом. Во время снежных бурь, когда отец не мог выбраться из города, мама, уроженка Калифорнии, сидела одна в захолустье перед открытой духовкой, чтобы согреть ребенка. Тем временем отец в городе играл с друзьями в карты. Долго так продолжаться не могло. В феврале того же года, когда в Массачусетсе лютовала зима, двоюродная сестра матери прислала ей из солнечной Калифорнии веточку с цветками апельсина. Это окончательно вывело маму из равновесия. Моему отцу тоже не нравился местный климат, поэтому месяцев через девять семья вернулась в Лос-Анджелес. Отец связался с медицинской группой Ross-Loos, которая только набирала обороты, и вступил в ряды партнеров-основателей. Эта медицинская группа стала первой организацией медицинского обеспечения в американской истории и послужила моделью для ныне гигантской Kaiser Permanente. Чтобы вступить в ряды ВМС США и нести военную службу во время Второй мировой войны, отец бросил все, чем занимался в Лос-Анджелесе. Он оперировал солдат на базах в Новой Каледонии и на Новых Гебридах.
Определенно, мой отец был очень храбрым и порой шел против течения. Его петляющий путь к профессиональному успеху был очевиден для меня, но видел ли его таким он сам? Я не знал, чего ожидать, когда вывалил на него весть о своем новом плане. “Папа, думаю, я хочу поступить в Калтех, а не в медицинскую школу”. Вот так. Я выложил все как есть, начистоту. Отец посмотрел на меня взглядом опытного диагноста и сказал: “Майк, почему ты хочешь сам получить ученую степень, вместо того чтобы нанять такого человека?” Он был в полном недоумении. Мой отец был предан медицине, как никто другой, и считал помощь больным своей миссией. На моей памяти он чаще отменял или урезал отпуск, чем действительно отдыхал во время него, поскольку пациенты всегда были на первом месте.
