Боже мой, все мы иногда совершаем сумасшедшие поступки. Запечатлев подъем на Эйфелеву башню и обойдя с камерой пол-Парижа, я вернулся домой с богатым киноматериалом. Я предвкушал, как наконец-то получу проявленные пленки, заряжу проектор, сяду в кресло и буду смаковать плоды своего искусства. Скажу лишь, что мои веселые приключения в кинематографе тут же и закончились. Из провальных сцен больше всего мне нравится та, где я стою у окна в отеле. Камера воспринимала яркий свет парижского неба, поэтому фигура на переднем плане выглядела как человек, проходящий по программе защиты свидетелей. Конечно, всегда хочется найти и положительные моменты. Стив в халате смотрелся потрясающе.
Новые пациенты, новые открытия, новые идеи
Тем временем комплектовалась исследовательская группа под новые темы в области расщепления мозга. Главным ее организатором была Гейл Рисс, вскоре присоединились и другие. Кроме того, я разрабатывал свою нью-йоркскую программу экспериментов с обезьянами, привлекая и новых студентов, в том числе Ричарда Накамуру, впоследствии ставшего заместителем директора Национального института психического здоровья. Мы упорно искали ответ на вопрос, действительно ли одно полушарие так же эффективно, как два. Ричард, добродушный любитель сигар, предпочитал заниматься обезьянами. Джо Леду, напротив, терял интерес к изысканиям в животном мире, и я мобилизовал его на работу с людьми.
Команда по изучению расщепленного мозга работала не покладая рук, но результаты не впечатляли. Первая группа пациентов оказалась непростой. Как следовало из нейрохирургических отчетов (и мы приняли это на веру), мозолистое тело у большинства было перерезано полностью, однако многочисленные нейропсихологические тесты ясно показали, что рассечение полным не было. Мы решили, что обнаружили интересный факт, и лишь позже узнали, что отчеты были некорректные. В отличие от калифорнийских пациентов, которым рассекли как мозолистое тело, так и переднюю комиссуру, в этой новой группе передняя комиссура однозначно сохранилась неповрежденной. Если у этих пациентов между полушариями происходил обмен какой-либо информацией, мы, не подозревая о неполном рассечении мозолистого тела, считали, что это возможно благодаря цельной передней комиссуре. Как мы знали, у обезьян с нетронутой передней комиссурой полушария могли обмениваться любой зрительной информацией
[108].
В конце концов нам удалось во всем разобраться, но на определенном этапе мы точно заблуждались – это выяснилось, когда после многих месяцев нейропсихологических обследований мы сопоставили свои данные со свежими результатами электроэнцефалографии, полученными дартмутскими неврологами
[109]. Сначала мы решили, что наблюдаем доказательства передачи зрительной, соматосенсорной и слуховой информации от одного полушария к другому, и сделали вывод, что за такой перекрестный обмен отвечает передняя комиссура. Пожалуй, подумали мы, в этом люди и звери скорее похожи, чем различны.
Оказалось, неполное рассечение не у всех пациентов первой группы проведено одинаково. У кого-то оно было запланировано. Например, на первом этапе могла быть рассечена передняя часть мозолистого тела. Если припадки удавалось контролировать, то следующую операцию не проводили. В других случаях передняя часть мозолистого тела могла быть сохранена неумышленно. Так, одному пациенту сначала разрезали мозолистое тело спереди, а через несколько месяцев – сзади. Но хирург случайно не рассек некоторые волокна в передней части – на пересечении двух зон оперативного вмешательства. Тогда об этом не знали ни мы, ни он. Пациент демонстрировал передачу информации между полушариями. По-видимому, за счет нерассеченной передней комиссуры, решили мы, поскольку были уверены в корректности первых хирургических отчетов и в полном рассечении мозолистого тела. Ситуация прояснилась через несколько лет, благодаря результатам электроэнцефалографии.
Такая болтанка в результатах отнюдь нас не радовала. Мы уже начали постепенно прекращать обследования пациентов в Новой Англии, когда все изменилось и кое-что стало проясняться. Из-за тех частей мозолистого тела, которые были рассечены, возникали некие специфические провалы во взаимодействии полушарий. То есть специфические зоны мозолистого тела объединяют специфические типы сенсорной информации, например зрительную и осязательную
[110]. Но это было косвенное доказательство, к тому же нечеткое. Мы все начинали думать, что пора сменить направление исследований.
И тогда наш новый пациент П. С., общительный и приветливый подросток из Вермонта, вывел нас из замешательства, и мы вновь воодушевились. Было известно, что он перенес одну операцию в Дартмуте с полным рассечением мозолистого тела. Несмотря на то, что по дартмутской методике переднюю комиссуру следовало оставить, мозг П. С. однозначно был расщеплен. Через несколько недель уже не вызывало сомнений, что у пациента, мозолистое тело которого действительно полностью рассечено, а передняя комиссура не затронута, наблюдаются те же самые эффекты дисконнекции, что и у пациентов из Калтеха. Между полушариями не происходило обмена информацией, и у каждого, по-видимому, была своя специализация. Еще много-много лет мы регулярно, раз в месяц, наведывались в Вермонт.
После тестирования П. С. многое сразу встало на свои места. Не было абсолютно никакой передачи зрительной информации между полушариями. Если зрительный раздражитель показывали правому полушарию, только там и оставалась информация об увиденном, а левое не могло ни назвать стимул, ни описать. Следовательно, зрительная информация не передавалась через переднюю комиссуру, как это происходило у пациентов с частично сохранившимися волокнами мозолистого тела. Тестирование П. С. показало, что человеческий мозг устроен не так, как обезьяний: у обезьян с полностью рассеченным мозолистым телом и нетронутой передней комиссурой полушария могут обмениваться зрительной информацией. Безусловно, это также означало, что дартмутские пациенты – или, следовало бы сказать, с восточного побережья – ничем не отличались от калифорнийских. Как мы увидим через несколько лет, здесь возникнет довольно болезненная зона конфликта между двумя исследовательскими группами. В идеальной науке проведение повторных экспериментов совершенно необходимо и всячески приветствуется, поэтому ученые охотно сотрудничают. Но научная деятельность простых смертных зачастую далека от идеала.
Леду ликовал. Ранее ему доводилось наблюдать пациентов с расщепленным мозгом из дартмутской группы, то были интересные случаи, но не самые убедительные. Случай П. С. был крайне необычен, и Леду открыл много нового. Он прекрасно знал все, что было до той поры написано на эту тему в научной литературе, и предлагал пациенту разные задания, например нарисовать куб левой и правой рукой. После того как Леду месяцами получал неоднозначные результаты с первой группой пациентов, он был просто потрясен, когда П. С. запросто нарисовал куб левой рукой, а правой не смог. Помнится, вечером в мотеле, в нашем скромном номере, он сказал: “Наконец-то нам попался человек с расщепленным мозгом, которого можно изучать”.
