Мы с Джеффом не сомневались в справедливости нашего объяснения, однако у Сержан в то время были свои соображения. Через месяц она опубликовала статью в Nature!
[148] В подтверждение нашей гипотезы мы послали ей другие данные, которые получили в экспериментах с пациенткой В. П., – но она трактовала их иначе. Так что мы решили просто остаться при своем мнении. Но в последующие годы Сержан и другие исследователи, включая сотрудников лаборатории Сперри, стали активно распространять эту идею. Хотя через несколько лет Сержан признала недочеты в экспериментах с Дж. У., она продолжала тестировать пациентов с расщепленным мозгом на западном побережье и в целом пришла к выводу, что ее интерпретации верны. Таким образом, чуть ли не на пустом месте возникло и укрепилось мнение, будто между полушариями идет обмен высокоуровневой информацией, но не конкретными деталями, связанными с восприятием. Что же происходило? Самое время было провести тщательное исследование – и Сандра Симор, еще одна аспирантка Дартмута, получила свой шанс. Чтобы проделать все эксперименты, ей потребовалось несколько лет, зато в итоге получилась прекрасная, полноценная работа.
Симор проштудировала все опубликованные данные о пациентах с расщепленным мозгом из США. Лишь два случая – пациентов Л. Б. и Н. Г. из калифорнийской группы – подтверждали так называемый “объединенный” взгляд на расщепленный мозг. Случай Л. Б. оказался довольно сложным по ряду причин – в частности потому, что не было уверенности в полном рассечении мозолистого тела. Магнитно-резонансная томография дала разнородные результаты. При перекрестных сравнениях перцептивной информации Л. Б. демонстрировал более близкие к нормальным способности, чем другие пациенты с расщепленным мозгом. Поэтому, еще даже не пытаясь разобраться в загадках случаев Л. Б. и Н. Г., Симор решила заново протестировать по схеме Сержан пациентов с восточного побережья – Дж. У., В. П. и Д. Р. Сержан в своей работе довольно категорично утверждала, что обмен между полушариями высокоуровневой абстрактной информацией происходит через подкорковые структуры
[149]. Собственно, она считала, что именно абстрактный характер информации делал возможным межполушарное сравнение. Подкорковые пути якобы менее эффективны – а то и вовсе не эффективны – для передачи информации о тождественности раздражителей и для их перекрестного сравнения. Иными словами, она писала, что, если упор делается просто на физическую одинаковость, пациент будет справляться с заданием хуже, чем если нужно сравнивать смысл тех же раздражителей. Я так и не понял, как Сержан пришла к такой логике.
Как бы то ни было, Симор еще раз протестировала пациентов из группы с восточного побережья, проведя точно те же эксперименты, что и Сержан с двумя главными калтеховскими пациентами. Она также проверила гипотезу Сержан о том, что в расщепленном мозге передаются абстрактные представления, но не сенсорная информация. Для этого она просила пациента сравнить численные величины, в одном поле зрения выраженные цифрами, а в другом – набором точек, которые давали (или не давали) то же число. Такое задание можно было выполнить только в том случае, если абстрактные категории – скажем, понятие “семь” – воспринимались обоими полушариями.
Кончилось все тем, что с пациентами из группы с западного побережья, Л. Б., Н. Г. и в какой-то степени А. А., мы просто не смогли воспроизвести результаты Сержан. Так что же происходило? Ведь и другие исследователи, тестировавшие пациентов из Калтеха, начали писать о межполушарных взаимодействиях. Это вызывало тем больше недоумения, что, как уже говорилось, у этих пациентов рассечение полушарий проводилось более радикально, чем у пациентов с восточного побережья. То есть в восточной группе пациенты проявляли не меньше, а больше признаков разъединения полушарий, хотя передняя комиссура у них сохранялась. Как такое возможно?
Мы перепробовали все, что пришло нам в голову насчет сенсорного восприятия. Например, проверили, сумеет ли В. П. сравнить два простых рисунка с волнистыми линиями, показанные в разных полях зрения. Она не сумела. С перекрестным сравнением двух абстрактных символов, задачей очень простой, она тоже не справилась. Дж. У. также не прошел этот тест. И пациент П. С. раз за разом ошибался при сравнении слов и картинок.
Чтобы приблизиться к пониманию вероятного объяснения, надо помнить, что пациенты с расщепленным мозгом лишь со временем начинают вести себя так, будто обладают целостным мышлением. Сразу после операции и еще какое-то время у них явно отсутствует эта кажущаяся способность к переносу информации между разъединенными полушариями. Такие навыки демонстрируют только те пациенты, которые годами интенсивно тренировались – или, как я уже говорил, много лет живут с одним и тем же человеком. Если между двумя людьми существует связь такого рода, никто не удивляется и не обманывается.
Теперь представьте себе сиамских близнецов со срастанием, скажем, в области шеи. Две во всех отношениях прекрасные человеческие жизни развиваются на одной шее, словно две цветущие розы на одном стебле. Такие случаи есть и подробно описаны в литературе
[150]. Сестры-близнецы Эбигейл и Бриттани Хенсел 1990 года рождения, две совершенно разные личности, выросли на ферме в Миннесоте, а в 2012 году закончили педагогический колледж. Каждая из них, безусловно, обладает собственным интеллектом, но они выработали великое множество способов взаимодействия, чтобы обеспечить слаженное функционирование их общего тела в определенных ситуациях, например при игре в софтбол
[151].
Теперь допустим, что срастание происходит на уровне выше шеи. Во время типичной операции по расщеплению мозга единая ментальная система рассекается на две. Одна – левое полушарие – весьма смышленая и творческая, вторая тоже кое-что умеет, но в других областях. Тем не менее двум отдельным ментальным системам, прежде объединенным в единое целое, предстоит научиться работать вместе, не имея в своем распоряжении тех прямых нейронных связей, которыми они успешно пользовались до сих пор. Им предстоит узнать массу нового о подсказывании, о невербальной коммуникации, о том, как, собственно, живет большинство людей, едва заметными намеками давая понять другим, чего они хотят, что их тревожит и что они сейчас сделают. Эта сторона жизни не слишком досконально описана.
Мы выдвинули следующий довод: навык подсказывания существенно развивается со временем, и внешне поведение пациента начинает выглядеть так, будто спустя годы существования порознь его полушария воссоединились. За неимением более подходящего термина мы решили называть эти приемы частью “ответа готовности”
[152]. Таким образом, когда одному полушарию показывают выраженное цифрами число, а другому равное или отличное от него количество точек и просят сравнить эти численные величины, эффективное взаимодействие полушарий можно объяснить системой подсказок. Каждое полушарие независимо, не зная, какие раздражители были предъявлены другому, склонно реагировать в зависимости от величины показанного числа. Полушарие, готовое ответить первым, инициирует двигательную реакцию. Иными словами, если каждое полушарие решает действовать при условии, что число большое, можно добиться точности ответа 78 %, просто ориентируясь на цифры в одном из полей зрения (стратегия следующая: если число меньше 4 – предполагай, что во втором поле зрения оно больше; если больше 6 – значит, большее число это; а если равно 5 – просто угадывай). Мы провели тест с Дж. У., и он достиг этого уровня точности, а позже сказал, что следовал именно такой логике! Никакой коммуникации между полушариями – только стратегия кооперации.
