Вклад Тульвинга в сферу когнитивной науки уже был легендарным. Он надежно установил, что у нас, людей, есть как минимум два вида памяти – семантическая и эпизодическая
[177]. Семантическая память связана с обобщенными знаниями, например выученными правилами игры в шахматы. Эпизодическая же память позволяет нам помнить определенную шахматную игру, в которой мы принимали участие, то есть связана с пережитым опытом и эпизодом, так сказать. Теперь Тульвинг хотел понять, расположены ли эти два типа памяти в различных областях мозга. Для ответа на подобные вопросы в распоряжении ученых были теперь новые технологии визуализации активности мозга, и Тульвинг начал их осваивать с энергичностью двенадцатилетнего ребенка. Его дверь была открыта с девяти утра до семи вечера. Его интеллект, энергия и, что еще лучше, характер всегда были на виду. А рядом с ним была его любящая и терпеливая жена, Рут, всемирно известная художница и член Королевской канадской академии искусств.
Рут стала местной знаменитостью благодаря своим картинам, которые называла “бабочками Дейвиса”. Затейливые, красивые и поразительно оригинальные, они стали символом пребывания Тульвингов в Дейвисе и теперь выставлены по всему миру. Интересно, что, хотя Рут в присутствии Энделя была почти незаметна, держалось все как раз на ней – приятная атмосфера, потрясающие обеды, доверительные беседы и многое другое. Эндель с любовью говорил о ней: “Моя супруга терпит меня уже пятьдесят лет”.
Рут умерла в 2013 году от болезни, мучившей ее больше двух лет и лишившей памяти, возможности говорить и в конце концов возможности мыслить. После стольких прожитых вместе лет, когда они разделяли мысли и интересы друг друга, ее состояние было для Энделя особенно удручающим. Он держался стойко. Вплоть до того момента, как она заболела, он каждую минуту посвящал делу своей жизни – проблеме человеческой памяти. Когда же стало ясно, что Рут серьезно больна, когда вскрылись все хитрости, используемые больным для того, чтобы скрыть внутренний упадок, Эндель прекратил всю работу и стал трогательно заботиться о жене. В нем не было ни капли досады, сожаления, недовольства или отчаяния. Он сказал мне так: “Рут пятьдесят лет самоотверженно заботилась обо мне. Теперь моя очередь. Давай выпьем”.
Эндель притягивал студентов, как магнит. В очередной свой приезд он открыл для себя одного из моих новых студентов, Майкла Миллера. Майк хотел изучать явление ложных воспоминаний, но по хорошей традиции аспирантуры ему полагалось поработать вне сферы своих интересов. Он каким-то образом умудрился сделать так, что его перераспределили к Энделю, и вот что он об этом написал: “Я определенно научился всему, что знаю о памяти, у него. Когда он говорил об эпизодической памяти, я просиживал в его офисе часами. Мы даже придумали небольшой письменный тест на запоминание орфографических особенностей
[178], который я опробовал на большой выборке людей, – он имел большой успех”
[179].
Интересно и приятно наблюдать за тем, что происходит, когда мастер встречает мотивированного новичка. Новичок не может нарадоваться общению с мастером, а мастер от новичка ждет небольшой встряски. Обычно оба чему-то друг у друга учатся.
Когда Эндель впервые приехал в Дейвис, в 1993 году, его совершенно захватили новые данные, полученные методами нейровизуализации, особенно данные позитронно-эмиссионной томографии, когда измеряется, какие части мозга метаболически активны во время выполнения какой-то задачи. Эндель интересовался теми моментами, когда мозг либо кодировал новую информацию, либо извлекал уже сохраненную. Прибавим к этому его знаменитое разделение памяти на эпизодическую (для событий) и семантическую (для знаний), и вот перед нами сложный вопрос. Происходят ли эти процессы в одних и тех же мозговых системах, или новомодные техники визуализации активности мозга покажут, что этими процессами заняты разные его части? Даже недолгое обдумывание этой проблемы вызывает лавину новых сложных вопросов.
Возьмем полисемантические слова, когда одно слово имеет несколько различных значений. Мой любимый пример – слово line. Это и линия, и очередь, и строка, и веревка, и много чего еще. Некоторые значения чаще используются в эпизодических воспоминаниях, а другие – в семантических. Хранятся ли все значения этого слова в мозге отдельно, или место хранения одно, а за контекст отвечают другие механизмы?
Психологи – одни из самых сообразительных экспериментаторов в мире. В то время как ученые физических и биологических специальностей имеют дело с осязаемыми вещами, психологи работают с “абстракциями”, “репрезентациями”, “установками” и прочим. Это значительно более сложная наука, куда коварнее, и в ней намного труднее придумать схемы экспериментов, необходимых для достижения результата. Эндель с юношеским энтузиазмом ухватился за возможность измерять активность мозга с помощью позитронно-эмиссионной томографии, надеясь надежно доказать, что на самом деле различные системы в мозге отвечают за выполнение этих разных, хотя и кажущихся похожими задач
[180]. Его безупречные научные стандарты и упорное стремление искать ответы притягивали всех вокруг. Естественно, Майк был заинтригован. Хотя в то время он работал и над другими проблемами, он решил заняться и этой. За несколько следующих лет очень многие люди подключились к дискуссии.
Используя только данные визуализации, Эндель и его коллабораторы, к тому моменту рассеянные уже по всей стране, выделили паттерн мозговой активности, который указывал на то, что левая и правая префронтальные области коры у человека по отдельности вовлечены в кодирование и извлечение эпизодических и семантических воспоминаний
[181]. Они обнаружили, что префронтальные области, находящиеся спереди и обычно не считающиеся частью нейронных цепей, связанных с памятью, были активны во время выполнения заданий на запоминание. Этот результат сам по себе многих озадачил. Однако это было еще не все. Команда Энделя считала, что префронтальные области левого полушария более активны, когда испытуемый извлекает вербальные семантические воспоминания, а префронтальные области правого активнее во время извлечения эпизодических воспоминаний. Вдобавок возникло подозрение, что левые префронтальные области также вступали в игру во время кодирования новой эпизодической информации. Уф! Различия, различия, различия.
