Так и есть. Новые снимки мозга В. П. поведали нам иную историю. В валике мозолистого тела, то есть в задней его части, не оказалось пресловутых сохранившихся волокон, которые мы вроде бы видели! На новых снимках присутствовали четко различимые волокна в передних сегментах мозолистого тела. На прежних же снимках было случайное искажение, артефакт, а мы ошибочно приняли его за целые волокна в валике. Мы тут же написали еще одну короткую статью с уточнениями предыдущих выводов (илл. 8)
[196]. Но даже с учетом всех корректировок результаты были весьма примечательные. Обмен информацией осуществлялся не в задних сенсорных областях, а там, где, как известно, кодируется сложная информация, – в лобных долях. Иначе говоря, когда основные сенсорные области одной половины мозга коммуницируют с основными сенсорными областями другой, не происходит точного копирования информации, а передаются некие более абстрактные представления.
Впереди общественного мнения
Когда я вернулся из Дейвиса, из Калифорнийского университета, в Дартмут, мне посчастливилось познакомиться с профессором математики Дэном Рокмором. Дэн, прошедший школу Гарварда и Принстона и такой же неугомонный, как я, открыл мне мир информатики. Я вполне довольствовался своим “Маком”, но Дэн – один из тех, кто просто так не отстанет. Он хорошо, прямо-таки отлично разбирался в предмете. Тогда он был холост, и ему хватало времени на долгие посиделки с обсуждениями различных идей и перспективных проектов. Он хорошо понимал ход моей мысли, а я мог доверять его профессиональному мнению. Вместе мы осуществили множество новых проектов.
Однажды, когда мы сидели в кафе Dirt Cowboy, я сказал, что нам нужна база данных с результатами сканирования мозга со всего мира. Нейровизуализация – дорогое удовольствие, а общедоступными данными можно будет воспользоваться не один раз. Время не стоит на месте, и ученые всегда ищут новые способы анализа данных. Если бы те были доступны всем, кто в них нуждается, польза была бы огромная. Эту проблему все признавали, и к ее решению активно призывал, в частности, Марк Райкл, один из ведущих исследователей в области визуализации мозга. Стив Кослоу, сотрудник администрации Национальных институтов здравоохранения, пытался решить вопрос о выделении средств на программу, которую впоследствии назовут программой нейроинформатики. Идею активно поддерживал весьма авторитетный редактор журнала Science Флойд Блум. Были и многие, многие другие, но пока никто ничего толком не делал.
Рокмор начал изучать эту проблему – и объяснил мне, как, по его мнению, можно ее решить. Нейробиологу чрезвычайно трудно воспринимать колоссальный массив данных, получаемых в ходе даже одного эксперимента. Это парализует мышление, на ученого накатывает бессилие. А что делать с гигабайтами информации? Между тем компьютер мог бы хранить и терабайт! Уму непостижимо. За следующие несколько недель Рокмор укрепил мою веру в спасительное междисциплинарное сотрудничество. Ни он сам, ни его коллеги не видели ничего особенного в больших объемах информации. Вскоре он привлек и других математиков с информатиками. Очень скоро мы подали заявку на крупный грант для открытия национального центра сбора данных, получаемых с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии. Райкл согласился возглавить независимый консультативный совет, Кослоу пообещал проследить за тем, как наша заявка будет преодолевать бюрократические препоны, когда попадет на рассмотрение, и мы приступили к подготовительному этапу. Мы чувствовали себя героями, особенно после того, как действительно получили деньги не только от Национального научного фонда, но и от благотворительного фонда Кека.
Само собой разумеется, на первом этапе пришлось изрядно побегать. Первым делом перед нами встала огромная социологическая проблема – ученые не любят делиться информацией. На своей земле я король. До сего момента в истории науки физики, астрономы, генетики, биохимики и ученые многих других специальностей всегда делились своими знаниями, а нейробиологов никто никогда об этом не просил. Поначалу никому из других областей, где сотрудничество давно налажено, эта идея не нравилась. Этому всячески противились – пока не менялись нормы, как правило, под влиянием кого-нибудь из научных лидеров. Довольно скоро профильные журналы стали публиковать статьи только при условии открытости приведенных в них данных. Зачастую этот процесс затягивался, тогда как мы должны были уже через несколько месяцев представить документы на грант. Как мы могли убедить финансирующие организации, что исследователи обнародуют свои данные?
К счастью, я был главным редактором журнала по когнитивной нейронауке, Journal of Cognitive Neuroscience, поэтому принял решение изменить редакционную политику, касающуюся предоставления данных. Чтобы опубликовать статью у нас, надо было открыть данные для нашей новой системы. Конечно, мы обратились во все главные журналы с просьбой ввести такое требование, и на первых порах все согласились.
По мере развития нашего проекта волнение вокруг него нарастало. Мой коллега Джек Ван Хорн, чрезвычайно умно и аккуратно руководивший проектом, писал недавно:
…Узнав о наших усилиях и целях, специалисты по функциональной МРТ, рассерженные требованиями журналов предоставлять копии полученных в ходе обследования данных, принялись сочинять письма с намерением организовать кампанию сопротивления Центру сбора данных фМРТ, и их старания нашли отражение в новостных и редакционных разделах некоторых влиятельных журналов (Олдос, 2000; Букхеймер, 2000). На страницах журналов Science (Маршалл, 2000), Nature (от редакции, 2000b), Nature Neuroscience (от редакции, 2000а) и NeuroImage (Тога, 2002) печатались комментарии по поводу нового требования, авторы коих выражали озабоченность необходимостью предоставлять данные при публикации и всем, что связано с авторскими правами и правами пациентов, а также задавались вопросом, как “грамотно” создать базы данных, если уж они так необходимы. Группа лидеров в этой области утверждала, что фМРТ недостаточно развита для того, чтобы создавать архивы данных (Управляющий совет Организации картирования человеческого мозга, 2001), и высказала предположение, что до тех пор, пока не будет более ясного понимания BOLD-контраста
[197], рано думать о базах данных из опубликованных статей. В частных беседах люди сетовали, что данные присваиваются теми, кто их собирает, что было бы неправильно отдавать их просто так и что не стоит доверять архивирование небольшой команде из не самого крупного заведения в Лиге плюща. Видя столь серьезную озабоченность, многие журналы, вначале горячо поддерживавшие проект, решили не требовать передачи данных при публикациях материалов об исследованиях с применением фМРТ. Журналы надеялись переждать смуту – пусть сообщество договорится самостоятельно
[198].
