Ага, видимо, это и есть проверка божественная. Дозволят ли боги назвать выбранных претендентов нареченными родителями или нет?
И да, сына моего опять уложили на алтарь. Уж не знаю, о чем думал и что чувствовал ребенок, но даже не пискнул! Аж гордость взяла! Терпеливый зайчик!
После того, как мы выполнили требуемое, нас всех отметило разноцветным сиянием. Оно началось от наших рук, пока полностью не окутало Илюшу и почему-то меня. Причем таким плотным слоем, что перед глазами зарябило, но вместе с тем…
Я ощущала, как по венам быстрее побежала кровь, меня бросило в жар, потом в холод, сердце заполошно забилось, дышать стало трудно… Однако это продлилось минуту, не дольше, потому что следом за этими ощущениями пришла волна облегчения, легкости и жизни. Именно жизни, которая наполнила собой каждую клеточку моего тела. Я вдохнула полной грудью и явственно услышала два голоса, словно глухое эхо.
— Одобряем…
И совсем тихо, вероятно только для меня:
— Ты справишься, дитя.
Справлюсь. Куда деваться?
К тому же я вдруг совершенно по-новому стала ощущать себя, в частности, свое нынешнее тело… Как будто не было ни изнуряющих месяцев беременности Стейзи, ни послеродового, пусть еще и небольшого периода, и горячки.
Нет, уверена, что внешне я как была бледной, так и осталась. Но внутри чувствовались невероятный подъем и легкость, которые наводили на совершенно удивительные мысли. Спина, которая начала ныть десять минут назад, теперь совершенно точно не болела. И ноги не дрожали, хотя для меня, месяц просидевшей взаперти и толком не расходившейся, сегодняшний ритуал был настоящим испытанием.
Могло ли так быть, что этот свет, окутавший меня и сына, вылечил меня? Ну, может, не полностью, но с таким прицелом, что мне потребуется гораздо меньше времени на восстановление? Интуиция подсказывала, что я не ошибалась.
— Спасибо! — мысленно поблагодарила богов.
Не просто заявили, что справлюсь, а постарались привести организм в порядок. Остальное было уже делом техники и времени — питание, прогулки на свежем воздухе и отсутствие стресса.
С последним будет тяжко. Даже на мужа глядеть не надо, чтобы это понимать.
Я не успела убрать руки от сына, как жрец вдруг кулем свалился на пол. Жрица осталась стоять, но выглядела она так, что краше в гроб кладут.
Но я не успела ни испугаться, ни отдать хоть какой-то приказ… Да какое там! Я и спросить ничего не успела, как мне сунули Илюшу, к главному жрецу и жрице кинулись другие служащие храма, а наша компания тактично отошла в сторонку. А там и вовсе заторопилась на выход.
— С ними все будет в порядке, — шепнула мне принцесса. — Так всегда при благословлении одаренных детей. Жрец и жрица служат проводниками божественной силы. Пройдет день — и они восстановятся.
Неужели у меня появился личный проводник по магии и магическим процессам?
— Значит, о том, что Илиас одарен, теперь известно всем? — спросила я шепотом.
Но мне не успели ответить, герцог приблизился вплотную и довольно резко забрал из моих рук ребенка. Сыну-то он вреда не причинил, а меня ущипнул, гад.
И, конечно же, Илюша тут же завопил.
Вот ведь!
Еще и ворота нараспашку, и представление наследника народу должно пройти, а сын криком заходится… И что делать?
— Анастейзи, — обратилась ко мне принцесса и аккуратно взяла под ручку.
Я и так знала, что на представлении мать в стороночке стоит, но это не означало, что я спокойно стану наблюдать за тем, как надрывается мой сын.
— Вы же позволите себя так называть? Герцогу Его сиятельство Амадео все объяснит. И про Вашу связь с наследником тоже. Ваш муж более не позволит себе грубого обращения. А сейчас нельзя вмешиваться.
— Вы и про это знаете? — наверное, у меня волосы дыбом встали.
— Теперь — знаю точно, — тихо, но жестко ответила она. — Но раньше ничем помочь не могла.
— Меня не отношение мужа волнует. Что Вы имели в виду, говоря о связи?
— Не здесь, — качнула головой принцесса.
А я сделала глубокий вдох, подавляя желание вытрясти из этой девчонки все, что она знает, и отвернулась к спине герцога, который поднял над головой орущего ребенка.
Тебя бы, дятел, заставить долго и упорно орать, а потом еще в трех метрах над землей потрясти. Но рука нареченной матери держала меня крепко, и вырываться я не стала. В конце концов, это традиция.
Вместо этого я осмотрелась. Увидела слуг, которых в храм не пустили, людей, которые радостно гомонили, и детей, смотрящих на нас с надеждой, явно чудом и с боем пробившихся почти на глаза герцогской чете. Почти — потому что эти дети все равно далековато стояли.
Но выглядели они… Когда-то и я была одной из них. Ребенок войны, родившийся в сорок третьем и утративший мать в сорок четвертом…
Рыбак рыбака видит издалека. Это точно сироты. В таких вещах я не ошибаюсь. Слишком недетские взгляды. Волчата. Но в них все еще есть вера в чудо, в то, что они окажутся нужными кому-то.
— Пять, шесть, семь, — шептала я, пытаясь сосчитать этих детей. Все были разного возраста, самые мелкие стояли впереди, чуть постарше — нерушимой скалой за их спинами, — восемь…
— Идите, — принцесса отпустила мою руку, — муж зовет.
Настолько увлеклась беспризорниками, что попросту выключилась из реальности. Нашла время!
Я пошла к мужу, на лице которого расцветала гадостная улыбка. О да, я помнила, чего он от меня хочет. И момент для обморока явно был упущен.
— Герцогинюшка! — завопили люди, встречая меня радостными улыбками.
Боюсь, моя ответная была вялой и вымученной.
Сына мне герцог не отдал. Встал по правую руку и, видимо, повторил то, что сказал до этого, а я из-за разглядывания сирот пропустила.
— Ее светлость неистово молилась о рождении здорового наследника и дала обет Священной Паре… — тут он замолчал и посмотрел на меня. Продолжай, мол…
Я не знала, о чем думают нареченные родители, но взгляд поверенного короля ощущала всей спиной.
— Герцог, — негромко позвал он. Люди внизу точно не слышали. — Вашей жене стоит отдохнуть…
Он явно пытался помешать мне говорить. Либо точно знал, чего добивается муж, либо просто догадывался.
И я могла бы принять его помощь, раз уж он вызвался взять огонь на себя, но…
— Верно, я дала обет Священной Паре, что если выношу и рожу здорового наследника роду Дарремскому, то… — я специально взяла паузу, чтобы народ угомонился и затих, а мне больше не пришлось кричать, — возьму на воспитание сирот, пришедших сегодня к храму.
Я смотрела на тех самых беспризорников. Смотрела, ловя их взгляды, полные неверия и затаенной радости, и чувствовала себя скотиной. Отчасти.
