— Но это может и ускорить Его светлость, — хмуро сказал Аррияш. — Увидев, в каком состоянии окружение эдора, да и он сам, герцог Дарремский может решить, что Вы тоже тут при смерти, а возможно, и его сын…
— И пускай, — улыбнулась я. — Спешащий человек вряд ли способен на критическое мышление. Он не сможет правильно оценивать окружающую его обстановку, гонимый собственными страхами или надеждами.
Жирный такой намек на то, что мертвая я привлекала мужа намного больше.
— Кар! — возмутился ворон и несильно клюнул меня по плечу. — Кар!
— Не сердись, — отмахнулась я от его недовольства и вернулась к делу. — Сделаешь?
— Кар, — важно ответил ворон и распахнул крылья.
— Спасибо, — поблагодарила его.
Я окинула взглядом своих людей и пришла к выводу, что с большей частью из них можно смело сейчас прощаться. Севрима, конечно, ночью никто не отправит обратно в Адузовцы, ему уже наверняка приготовили спальное место, все необходимое он выполнит завтра. И наверняка сорвется в дорогу спозаранку.
— Севрим, Аррияш, вы можете идти. Отдохните перед дорогой. И помните, я на вас рассчитываю.
— Ваша милость, я не подведу! — заверил меня староста и шумно поднялся на ноги.
— Как прикажете, Ваша светлость, — тоже поднимаясь из-за стола, усмехнулся воин. — К обеду я вернусь в особняк.
— Мы будем тебя ждать с… отчетом, — я усмехнулась, намеренно сделав паузу перед последним словом.
Пылкие взгляды Аррияша на Интену только бы слепой не увидел, как и глухой бы не услышал моего намека на то, что кроме меня есть еще, кому его ждать. Я вообще думала, что он скоро придет ко мне просить руки Интены, тем более, та явно была не против.
А всем известно, что свадьбы хорошо по осени править… Когда уже и урожай собран, и работ в поле нет, да и в особняке спокойнее — все готовятся зимовать.
За своими мыслями я не заметила, как нас осталось пятеро, если считать морфа. Но вот последний-то мне сейчас не был нужен. Точнее, не так: я бы хотела полностью доверять этому существу, но пока не могла. По той простой причине, что неизвестно было, кто же он в человеческой своей ипостаси и какие планы в его голове в отношении меня и этих земель. Сейчас на него все же действовал радрак. А когда морф освободится от его влияния (а теперь я была точно уверена, что освободить получится, пусть и не сразу), не было никакой гарантии, что он не вспомнит о своем долге перед королем (неважно, каким) и не сдаст меня, как стеклотару.
Но вот как его сейчас выгнать?
Так, чтобы не обиделся и не понял, что я его намеренно усылаю?
Мою дилемму решил дух, который просто взял и утащил ворона прямо на наших глазах. Карта взметнулась от порыва ветра, звякнули чашки, пара вилок благополучно упала на пол, но как бы странно это ни было, чернила не расплескались, и свечи не потухли. Зато морфа и след простыл, а дух показал мне место, куда отправил ворона. К слову, он нашел хорошую причину: на курятник в Муранках напала лиса.
Там, конечно, свои защитники были — собаки, что лай подняли, но волк-то лишним не будет. Даже если он сейчас ворон. К тому же дух и раньше таким способом дергал морфа, так что подозрений в мою сторону у того никаких не возникнет.
Я не сказала ни слова, просто не успела, но все трое оставшихся подобрались и уставились на меня, будто поняли, что от морфа избавилась именно я для того, чтобы сообщить только им нечто важное.
Вздохнула, вновь прокручивая в голове то, что собиралась им доверить. Взвешивая все за и против и в который раз уверяясь в том, что действую правильно.
Мне нужны союзники, нужны близкие люди, и мы четверо можем стать такими друг для друга. Несмотря ни на низкий статус Люси (Интена, как ни странно, имела в себе благородную кровь, в противном случае, кто б ее допустил в няньки, а там и в гувернантки наследника), ни на различие в возрасте и воспитании. Мы с Люси и Интеной уже были гораздо больше, чем слуги и господин. А вот Тирхан… Я бы хотела узнать его историю, хоть и сейчас уверенно могла сказать, что крепких уз у него с семьей нет.
— Скажу откровенно, — наконец произнесла я, обводя взглядом тех, кого уже считала своей семьей. — То, что я вам скажу, тайна, о которой никто, кроме нас, знать не должен. И нет, я не стану брать с вас клятву, ни магическую, ни еще какую.
Я видела, что учитель оживился и хотел напомнить о ней, а потому опередила его.
— Никто со своей семьей так не поступает. А вы трое стали для меня очень близкими людьми. Ближе только мой сын. Понимаю, что вы можете мне возразить: я аристократка, ваша госпожа и наниматель. Но будьте с собой честны и загляните в свое сердце, разве я говорю неправду? Разве ваше отношение ко мне давно не вышло за эти рамки?
Я улыбнулась, видя, как Интена украдкой утирает слезу, как открыто хлюпает носом Люси, и то, как опустил глаза учитель, вдруг моментально сгорбившись и явно задумавшись о том, чего у него нет — о тех самых семейных узах. Ведь ни разу за все время он не заговорил о тех, кого оставил: о жене, сыновьях. Не писал им письма, да и ему тоже ничего не приходило от них.
— В моих силах сделать вас если не равными мне по положению, то уж точно не ниже титула лэдора. Речь, конечно, о вас, Интена и Люси. Вам же, Тирхан, — я посмотрела на учителя, который при моем заявлении вскинулся, явно желая возразить, но сказать он ничего не успел, — я могу предложить только свое участие, заботу и любовь, как к старшему рода, и, откровенно говоря, ни минуты покоя и много исследований.
— Ваша милость… — сипло выдохнула Люси. — Мне ничего не нужно, только бы рядом… Видеть, как растет Его светлость, как Вы… Как Вы становитесь счастливой…
Тут голос ей изменил, а эмоции захлестнули. Я сидела напротив и не могла ее обнять, за меня это сделала Интена.
— Анастейза, — решительно поправила я Люси. — Наедине вы все можете обращаться ко мне по имени.
Наедине, потому что пока я не воплощу в реальность свой план, остальные этого точно не поймут, не примут, а еще и решат, что я повредилась умом.
— Меня устраивает мое положение. Я не стремлюсь к высоким титулам, и Вы правы, Ваша милость, я позволила себе больше, чем допустимо, — Интена смотрела строго, однако в ее взгляде плескалась теплота. — Но я восхищаюсь Вами, Вашей силой и умом. Я повидала немало. То, как Вы заботитесь о простых людях, делает Вам честь и заставляет не просто уважать Вас и желать служить, но и любить. Чем бы Вы ни хотели со мной поделиться, что бы ни желали сказать, я никогда — под пытками ли, под угрозой ли смертной казни — ничего и никому о Вас не расскажу. И взамен мне не нужно ничего, просто позвольте служить Вам.
Я вздохнула. Социальное неравенство. В-принципе, я не собиралась брататься с каждым слугой. Это совершенно точно невозможно. Однако эти двое сделали для меня многое еще там, в замке, когда не видели этих чудесных земель, не имели никаких гарантий, когда у меня за душой не было ни гроша.
