Волшебная земля — это отлично, но закрепиться на мировом уровне экономики (а там, чего греха таить, и политики) гораздо важнее.
К тому же с эфирными маслами из полевых цветов все получилось. И неважно, что самогон удался откровенной сивухой, нам его не внутрь употреблять (тут я стояла на своем твердо — алкоголизму на моей земле не бывать!), максимум — использовать как анестезию при крайней необходимости. А вот для растирок, как антисептик и основа под духи или мази — сгодится.
И да, в массы я аппарат распространять не дам.
Я улыбнулась, вспоминая, с каким трепетом и застарелой болью вдыхала хвойный аромат, хоть и отдававший спиртом. Он возвращал меня во времена пусть и не юности, но первой счастливой весны, именно той, о которой пела Анна Герман:
«Один раз в год сады цветут, весну любви один раз ждут…»
Так всегда пахло от того единственного мужчины, которому я хранила верность до самой своей земной смерти. У нас с Виктором был лишь год, украденный у судьбы, наполненный счастьем, а после давший свои плоды — невероятно желанного сына (хотя тогда для меня беременность стала огромным сюрпризом).
И пусть мы расстались… Во многом по моей вине, считавшей, что разница в возрасте (а я была старше на девять лет) между нами слишком велика, и, следовательно, его юношеская влюбленность и пылкость — временны. Позже, много позже я поняла, как ошибалась, считая, что поступаю верно, не желая калечить блестящее будущее Виктора, и, конечно, пожалела.
Как без того, если он ушел на войну? Не найдя меня (а он до последнего не бросал свои попытки найти меня), уехавшую и не оставившую о себе никаких вестей, разругавшись с семьей (в частности, с мамой, которая не одобряла ни его поиски, ни его сумасшедшую любовь ко мне, неровне, и желала женить сына на дочери своей подруги) и вернувшись обратно грузом двести…
Да, я подарила его родителям смысл жить дальше, пусть и спустя несколько лет после гибели их единственного сына.
Раиса Анатольевна, практически угасшая, так вцепилась в Сережку, копию Виктора, что ее бы и вдесятером от него не отодрали.
Меня она так и не приняла (ни сердцем, ни душой) ни тогда, ни до самой своей смерти. Считала виновницей своего горя. Но бабушкой была такой, о какой можно только мечтать.
И нет, внука она сильно не баловала, не затискивала, не пыталась отстранить от посильной работы или все сделать за него. За что я ее безмерно уважала, несмотря на то, что порыв уберечь от всех опасностей (считай, постелить соломки) поняла бы.
Я любила их сына. Полюбила всем сердцем и свекра, заменившего мне отца и ставшего не только внуку, но и мне опорой, крепкой как скала. И сейчас, вспоминая их, таких родных и далеких, ставших уже прошлым, я все еще чувствую их тепло.
А весна… Она раз в жизни бывает… Да.
Можно было с уверенностью сказать, что эксперимент с эфирными маслами — удачный. А уж добавление в местное мыло цветочного эфирного масла произвело фурор.
К слову, мыло тут варили во всех деревнях в определенные осенние дни, которые так и называли — Мыловарными. После окончания таких дней следовал большой праздник, на которых народ жег костры, варил горячий кисель, устраивал песни и пляски до самого утра и восславлял Священную Пару.
А там и свадебная пора наступила. К сожалению, в этом году мы никого не поженили, хотя желающие были. И дело было не во мне и не в экстренной ситуации по одурачиванию герцога Дарремского.
Люди хотели сделать все правильно. А правильно — это провести обряд в храме Священной Пары. Такого храма на моих землях не было. А ближайший находился в Придорожье.
Между прочим, многие молодые таким образом и покидали родные земли, а после не возвращались. Ехали проводить обряд — и попросту забывали о том, где и как жили до того…
Сейчас я, конечно, уверена в том, что молодые, решившиеся на такой шаг, из Придорожья вернутся обратно, однако свой храм все равно нужен. Потому что тратить почти два месяца на дорогу туда и обратно (чудо-лошадки есть только у меня) позволить себе никто не может.
Я не могу сказать, что построить храм для богов — непосильная задача, это совершенно не так. Проблема кроется в ином. В жрецах и жрицах, которых непременно придется приглашать в этот храм на постоянное место жительства.
А во мне, несмотря на позитивный опыт общения (пусть и мимолетный, при именовании и крещении сына), на их счет были сомнения.
Впрочем, они не помешали мне ни заложить фундамент будущего храма, ни составить официальное письмо в главный храм королевства, в котором я изложила свою просьбу направить жриц и жрецов для служения богам на моей земле.
Политика, чтоб ее! Я герцогиня, и у меня должен быть свой храм, чтобы, не дай бог, меня не обвинили в поклонении демонам, а заодно не назвали демоническим все, что на моих землях будет производиться.
Правда, письмо все еще не было отправлено.
Несмотря на определенные успехи на занятиях магией с духом и Тирханом, которого дух согласился брать на них в качестве наблюдателя, и, как показала практика, переводчика действий, демонстрируемых духом, на душе было неспокойно. Тревожно мне было вот уже несколько дней. То ли от того, что приближался кортеж герцога, то ли еще от чего-то, пока необъяснимого.
Я гнала от себя мрачные мысли, благо хорошего кругом хватало.
Одним из таких хороших моментов я считала откровенный разговор с Тирханом, который случился после очередной практики в лесу. Мы сидели уставшие, грязнющие, разящие потом, я так и вовсе растрепанная и без пары клочков волос (дух лютовал), но при этом оба довольные. А почему бы и нет?
У Тирхана случилось множество новых открытий, считай, полная перекройка того, что он вообще знал о магических дарах. Более того, у него появилась возможность прикоснуться к тайне, стать ее частью, быть тем, кто помогает, вносит свой вклад, чувствует себя полезным и нужным. То, что я в будущем смогу стать катализатором для обретения магического дара в людях, стало для него и потрясением, и радостью. Радостью от того, что мир снова сможет стать таким, каким был много-много лет назад.
Я расчесывала свои колтуны, а учитель пил воду и смотрел на то, как медленно солнце приближается к земле. Еще не закат, но уже близко к нему.
Тирхан рассказал мне следующее:
— Я осиротел в двенадцать ходов, оставшись с землей, титулом, людьми, множеством обязательств и обязанностей, а также родней, которая была готова меня склевать ради собственной выгоды. В то время активировался мой магический дар, буквально спасший мою жизнь… Отравить юного лэдора посмела тетка, старшая из сестер моей матери. Все ради своих сыновей, которым желала передать мой титул.
— Отец Эредики, моей будущей жены, которая была старше меня на три хода, был мудрым и дальновидным человеком. Он не мог упустить выгоду, прекрасно сознавая свой шанс. Именно его усилиями мои земли были очищены от воронья, как он называл слетевшихся родственничков, пока я страдал от отравления в своей спальне и не мог ничего сделать… Какие там приказы, если тебя рвет, и половину вехи ты проводишь в бессознательном состоянии.
