— Пропустите ее! — рявкнули на всех волки, сверкнув желтыми глазами. Все тут же угомонились.
— Что случилось? Ты пахнешь кровью? — встревожились «коврики».
— Целителя бы мне, — простонала я.
— Пойдем, пойдем, — торопили меня, уводя подальше от любопытных глаз. — Мы сами все сделаем!
— А почему нельзя целителя? — удивилась я, чувствуя неприятную боль и видя, как бинты наполняются кровью.
— Представьте себе, — послышался голос бородатого, а меня вели в сторону моих покоев быстрым шагом. — Народ уже узнал, что у наследника есть няня. И теперь все узнают, что няня — ранена. Наследника мы стараемся не показывать лишний раз, чтобы спасти жизнь. Встанет вопрос, а что с наследником? Его величество против того, чтобы лишний раз рисковать жизнью принца. Народу ничего не объяснишь. Опять начнутся волнения. Так что вам лучше потерпеть до комнаты. Еще немного осталось… Потерпите! Вам придется сохранить это в тайне!
— Значит, все-таки нет, — послышался голос второго, который открывал перед нами двери. — Нам показалось! Если бы «да», то он бы не смог ее ранить…
— Ты всех меряешь по нам, волкам. У кошек может быть все иначе, — буркнул бородатый. — На кровать ее! Сейчас попробуем осмотреть и стянуть рану.
Дверь закрылась, а ко мне сунулся Титикака. Как всегда вовремя.
— Да малыш, мама занята-а-а! Мама умира-а-а-ает! — пискнула я, чувствуя, как приятное покалывание заклинания перерастает в острую боль стягиваемой кожи.
— Вот, кое-как! — отряхнул руки начинающий хирург. — Только несколько дней постарайтесь воздержаться от наклонов!
— Послушайте, — простонала я, пытаясь наложить на себя повязку. — Это до восемнадцати лет наклоны полезны для здоровья! А после восемнадцати — это риск для жизни! И резко наклоняться можно только в присутствии реанимационной бригады скорой помощи, зарезервированного места на кладбище и нотариуса с завещанием в руках…
Я ощупала повязку, понимая, что не так страшно, как я придумала. И успокоилась.
— Никому не говорите об этом. И мы не скажем! — послышались голоса возле двери. — По угрозой смерти никому не слова!
Глава восьмая. Это не я!
Глава восьмая. Это не я!
— От этого зависит судьба принца, — добавил бородатый. — Всем все не объяснишь. Многие просто ищут повод. И им без разницы, кто виноват, а кто прав.
Я слушала их в пол уха, обещая завязать с карьерой ветеринара.
— В первый и последний раз, — процедила я, пытаясь улечься поудобней. — Титика-а-а-акака!
Я простонала, чувствуя, как малыш топчется по мне, пытаясь найти уютное местечко. Он нашел кусок одеяла и стал причмокивать с самозабвенным наслаждением, наминая мне ногу острыми когтями.
— Мамина нога не тесто, — простонала я, пытаясь согнать его жалобным взглядом. Но, видимо, эти полосатые были другого мнения. Если один решил сделать из меня фарш, а второй пельмешки.
«Может, нужно было позвонить родителям?», — кольнула тревогой совесть. — «Предупредить их…».
Пока совесть аппетитно чавкала моими нервами, я пыталась улечься поудобней. Но если на тебе спит тигриная тушка, то под словом «поудобней» подразумевается возможность дышать и шевелить хотя бы ногой.
Титикака решил, что мне срочно нужна грелка на все тело. Но, поскольку он еще не дорос до размеров полноценного одеяла, он решил поочередно греть то ногу, то руку, но грудь, то голову.
Если где-то есть Камасутра для влюбленных пар, то я требую издать Камасутру для мам! И обязательно включить позы: «Мама одной ногой на полу», «Маму прижал камушек» и «Мама — футбольный мячик».
Пушистая шапка-кошанка наконец-то улеглась и захрапела.
Снился мне сон, словно я лежу на пляже. Одна нога моя была на влажном песке, куда не доставал прибой. Кричали чайки, шумели волны и …
Я открыла глаз, видя огромную чайку, которая срочно требовала есть. Так! А что это у нас?
Есть вещи, которые не хочется увидеть утром в постели. К ним относится дохлая мышь, маньяк — душитель подмышкой и таракан. А тут был завтрак.
Пределом мечтаний любой девушки является завтрак в постель. Так вот, мне его принесли. Правда, если принюхаться это был не совсем завтрак. Скорее, ужин… Но кто я такая, чтобы придираться?
Завтрак прятался в одеяле, а на простыне была лужа.
Я проверила, автором ее была не я! Во взгляде Титикаки читалось: «Совесть — не блохи! Не съест!». Он не унывал.
— Так, а кто это у нас … Ой! — привстала я, чувствуя боль. — Романтичный такой?
Титикака поднял на меня красивые, честные глаза. Во взгляде его читалось, что это — вовсе не он!
Он даже порычал на дверь, намекая, что откуда пришла беда.
А поскольку по моим подсчетам в замке было всего два… хм… Титикаки, то, скорее всего это был злой и жестокий дядя! Да! Точно он!
А я — маленький скромный Титикака, тут вообще не при чем! Это злой дядя просочился в комнату, навалил кучку мне в одеяло. В благодарность за все мои труды и риск для жизни! Заодно и поделился своим мнением по поводу моего присутствия в замке.
Так зря я тут строго смотрю на бедного Титикаку. Это все он! Узурпатор!
— Я не ругаю, — вздохнула я, но лучше бы этого не делала! — Ты же раньше на лоток ходил? Что случилось?
— Рррррыыы! — выдал Титикака, рыча на дверь.
— Погоди, ты … приревновал? — спросила я, глядя в доверчивые глаза. — Приревновал меня? И решил… Ой, фу! Пометить? А, плохая мама тискала и чесала другую кису… Да? За ушком чесала? А должна чесать только Титикаку! Только его!
— Аррр! — радостно согласился Титикака, пока я с трудом понимала, как это все отстирывать. И входит ли это в обязанности няни!
Я попыталась погладить малыша по голове, но обалдела от боли.
— Ой! — скривилась я, решив выбрать другое время.
Какая-то добрая душа принесла еду и платье. Почему-то белое, но плотное, с длинным рукавом! За неимением другого, я осторожно стала надевать его перед зеркалом. Кто-то мне сильно польстил в груди и недооценил по росту, поэтому платье село кое-как, намекая, что неплохо бы иметь на груди подушечку для принца.
Мама сидела на краю кровати и делала вид, что зверски терзает мясо и делится неохотно. Хотя на самом деле тихо жевала овощи. Под конец трапезы, я собиралась сгрести одеяло и отнести его куда-нибудь. Чтобы никто случайно не вступил в местную оппозицию и не размазал ее по ковру. Только я приоткрыла окно для проветривания и собрала одеяло в кучку, как вдруг…
Дверь открылась неожиданно и без стука. Я даже подпрыгнула на месте.
В комнату, прихрамывая, вошло его величество. Его белоснежный мех на плечах отразился в зеркала. Одеяние с серебристой вышивкой искрилось, словно иней.
