Я подняла голову, видя, как снег становится все сильнее и сильнее… Он уже шел не переставая, застилая внутренний двор бело-серой пеленой. Не было видно ни окон, ни дверей. Только серые силуэты стен вырисовывались в снежной мгле.
Снежинки падали мне на лицо и тут же таяли на горящих щеках.
Все это время я почему-то растирала варежкой одно и тоже место, для чего-то полируя его. Странное чувство, от которого мне вдруг стало жарко заставило меня внимательно следить за драгоценной перчаткой, которая небрежно стряхивала снежинки. Камни на перчатке сверкали, на них налипал снег.
Вот его рука подкралась все ближе и ближе, осторожно ложась поверх моей. Он молча водил моей рукой по кому, заставляя с каким-то странным удивлением следить за каждым нашим движением.
— Здесь просто немного неровно, — послышался тихий голос.
— С-с-согласна, — кивнула я, на мгновение забывая про вечную войну.
— Ты же просила поучаствовать, вот я и участвую, — снова послышался тихий голос. «Участвуйте, участвуйте!», — занервничало сердце, как зачарованное глядя на наши руки.
— Пока никто не видит? — вдруг произнесла я, догадываясь, чего он ждал. — Пока никто не видит, его величество король может опуститься до того, чтобы обнять няню?
— И снова мы возвращаемся к воспитанию принца, — послышался голос. В нем отчетливо прозвучало недовольство. — Я считаю, что принца нужно воспитывать в строгости. И не позволяться ему слабости. Каждая слабость делает короля уязвимым. Если ты хочешь подобраться к королю, но не можешь, достаточно подобраться к тем, кто ему дорог. И тогда вся власть в твоих руках.
— Думаю, что принц, в отличие от вас, сможет защитить тех, кто ему дорог, — усмехнулась я, чувствуя какую-то обиду.
Моя рука выскользнула из-под его руки. Но ее схватили и вернули на место. Это было достаточно грубовато.
— Значит так, да? Послушай меня, няня…
Я видела, как сквозь перчатку прорезаются когти. Они плавно впиваются в мою руку сквозь ткань варежек. Точно так же, как и когти Титикаки, когда он балдеет от почесания. Это было не больно, но сам вид когтей ужасал меня.
— Я думаю, что если ты хорошо знаешь принца, то знаешь, что означает этот жест, — послышался голос. Я мельком глянула на небо. Снегопад становился все гуще и гуще, словно издеваясь надо мной. На коме уже образовалась снежная шапочка.
— Такое бывает, — заметила я, вглядываясь в когти, — Когда принц самозабвенно сосет одеяло. Вы тоже хотите пососать одеяло или мои волосы, ваше величество?
Когти замерли, а потом впились полностью между моими пальцами, образуя клетку, из которой не вырвать руку.
Я впервые слышала, как он усмехнулся. И очень жалела, что не видела его улыбки.
— Я бы, пожалуй, сделал бы тебя своей тайной наложницей, — послышался тихий шепот.
Кем? Наложницей? Что-то вроде любимой рабыни? Нет, я понимаю, что тут многие бы согласились, но…
В этот момент я осмелела, слегка поворачиваясь и глядя на его полуоткрытые губы. Мне пришлось завести руку за спину, чтобы встать к нему лицом.
— Это, конечно же, большая честь, Ваше величество, — заметила я, глядя в его глаза, выскальзывая рукой из варежки. — Но придется вам … пососать одеяло.
Я вынырнула из — под его руки, оставив в качестве трофея варежку.
— А я поищу принца! — заметила я, понимая, что мы бессовестно забыли о ребенке. — Титикака!
— Знаешь, — послышался голос за спиной. — Я два раза не предлагаю.
— А я два раза не отказываю, — заметила я, глядя на недоумение в его глазах. — Видите, как у нас все удачно складывается?
Быть может у него целый тайный гарем! Нет, спасибо! Я достаточно повидала подруг, которые были тайными любовницами, а все праздники проводили в обнимку с котом. И мне почему-то не хотелось, чтобы все было именно так.
— Нет ничего страшнее мужчины, получившего отказ, — послышался тихий голос.
— Нет ничего страшнее женщины отказавшей самому королю, — ответила я, пытаясь понять, во что мне это все выльется.
Быстро скатав ком — голову, я водрузила ее на снежные плечи. Дырявая варежка промокала, но вот уже слуги несли морковку и угольки.
— Уррр! — радовался Титикака, почтив память своей первой любви маленькой какашечкой. —
Огромная снежная баба возвышалась над юным принцем вызывая легкое «вау!» в его глазах.
— У, да ты совсем промок! — заметила я, пробуя Титикаку. — Пойдем в замок. Для первого раза вполне неплохо? Да?
Мой голос звучал немного нервно, но я старалась не смотреть в сторону его величества. А когда я обернулась, то не увидела его. Мне почему-то стало легче. Я подняла Титикаку и только собралась уходить, как послышался жуткий плач. Титикака выставил лапу вперед, требуя «снежную бабу».
— Милый, — прошептала я. — Она растает. Только мы принесем ее в тепло, она…
Но принца было не остановить. Он ревел, требуя, чтобы монументальная снежная фигура пошла с нами.
— Она постоит здесь, — убеждала я, немного не предвидя любовь к снеговикам. — А завтра мы выйдем, и она нас будет ждать? Да? Пойдем!
Рев принца раздавался на весь замок.
— Что случилось? — послышались голоса волков. Они были тут как тут.
— Мы … тут… Короче, принц требует, чтобы она жила с нами! — показала я рукой на кривое произведение снежного искусства.
— Погоди-ка, — переглянулись маги, что-то оценивая.
Через десять минут я сидела в комнате, пытаясь высушить возле камина промокшую насквозь одежду. Титикака спал без задних лап. Сон сморил его во время смертельной схватки с одеялом. Так что он так и уснул с куском одеяла в зубах. Высунув лепесточек языка он сладко посапывал.
А в углу в магическом круге стояла огромная снежная баба. В круге все заиндевело и шел снежок.
— Тайная наложница! — возмущалась я, пытаясь что-то сделать со своими волосами. — Отлично! Эдакий Штирлиц в чулках! Ага!
Дверь со скрипом приоткрылась. На пороге появились волки. Я все думала, кто они. Наверное, телохранители принца. Но тогда почему они не тигры, а волки? Тоже загадка! Хотя, может во дворце все в кого-то оборачиваются? Я, например, иногда оборачиваюсь в редкостную тварь.
— Можно к тебе вопрос? — послышался голос бородатого. — Что ты сказала его величеству? Просто к нему подойти страшно! Он рвет и мечет!
— Я предложила ему пососать одеяло, — ответила я достаточно храбро. — Не знаю, как волки, но Титикака от этого расслабляется и успокаивается.
Я взглядом показала на главного одеяльного сосуна, который спал так, что из пушки не разбудишь.
— Хорошо, — переглянулись и похолодели волки. Сейчас они по цвету кожи готовы были записаться в родственники снежной бабы. — Он тебе что-то предложил?
