— Хорошо, у меня встречный вопрос, — ответила я, заглядывая под стол, а потом свешиваясь со стула и отгибая полог кровати. — Где у нас прячется тайный гарем? Просто я не в курсе. Мало ли, кто входит в эту таинственную организацию, где есть всего один член, но очень много участников?
Волки остолбенели. Судя по шрамам, они видели уже не одно сражение. Но тут вид у них был такой, словно не мне, а им предложили войти в союз «Меча и Орала».
— Он предложил тебе стать его наложницей? — осторожно, словно еще надеясь, что я все перепутала, поинтересовались у меня. На их лицах было написано: «Сколько дают за разговор с опальной няней? И не считается ли это заговором против короля?».
— Тайной, — заметила я, поднимая палец вверх.
— И ты отказала? — спросили у меня. Мне почему-то кажется, что они прикидывали. Считаются ли они моими близкими друзьями. Настолько близкими, чтобы скидываться на похороны.
— А вам не предлагали, случайно? — спросила я, злясь на «тайная». — Нет, ну может тут половина замка уже в тайном гареме, а я не знаю!
— Может, расскажем ей? — кивнул бородатый.
— А что это изменит? — заметил его явно родственник.
— Ладно, промолчим, — пожал плечами второй волк.
— Та-а-ак! — возмутилась я, срочно требуя подробности. — Если бы не хотели рассказать, то даже бы не заикнулись! Ну, выкладывайте!
— Только ты никому не рассказывай! — переглянулись волки. — И во дворце ни словом не обмолвись. Когда наш владыка был еще принцем, него не возлагали надежд, как на его брата — будущего короля. И он был вправе сам решать свою судьбу сам. У него была одна единственная наложница. Брат пообещал, что как только принц его поддержит, и он станет королем, он разрешит им пожениться. И наш владыка поддержал брата.
— Когда король и королева умерли, воцарилась такая смута, что без помощи брата тут никак не справиться, — добавил бородатый. — И через день, после того, как короновали старшего брата, он явился к младшему. И со словами: «Чтобы ты помнил, кто здесь король» забрал ту, единственную, которая у него была.
— Но принц без боя не сдавался. Битва была ужасной. Два ирбиса сошлись в поединке, но подключилась стража. И вместе они одолели принца. Стрела, пробившая ему плечо, сыграла свою роль в исходе сражения. Он до сих пор хранит наконечник этой стрелы. Он висит у него на шее, оправленный в золото, — добавил безбородый.
— А потом принца выбросили в снежную пустоши, умирать. За то, что он посмел противиться воли брата, — добавил бородатый. — Мы шли стаей, перебираясь из одного места в другое, где было больше дичи. И брат, у него нюх лучше, учуял кровь…
— Мы увидели ирбиса. Он полз по снегу, оставляя кровавый след, — вставил безбородый. — Полз из последних сил. Но не сдавался. Отец сказал, чтобы мы его бросили. «Большие кошки ненавидят волков!».
— И правда, давным- давно у нас отняли все земли, — переглянулись волки. — Вот мы и ходили за горным хребтом. Жили помаленьку… А тут, как оказалось, принц… Старый вожак понимал, что если с нами ирбис, то он в любом случае оспорит право быть вожаком. И ирбисы намного сильнее волков. Поэтому, умирая, отдал ему нас. Нашу стаю. И той же ночью мы пришли во дворец. Что стоили люди против нас? Да ничего! Мы просто вырезали всех, кто схватился за оружие.
— Вот теперь мы живем здесь! Едим досыта! — вздохнул бородатый. — Я же говорил, что тут половина замка наша стая. А он наш — вожак. Мы пойдем за ним, хоть на край света.
— А что стало с королем и его … эм… наложницей? Он на ней не женился? — спросила я.
— Вон что случилось, — кивнули в сторону распростёртого Титикаки. У него как раз вывалился изо рта слюнявый и жеванный кусок одеяла.
— А сколько времени прошло с того момента, как он ее забрал? — спросила я, тут же пытаясь пояснить. — До вашего прихода в замок?
— Мы не знаем. Знает только он, — переглянулись волки. — Про судьбу короля и наложницы мы ничего не знаем. Мы сражались внизу. А потом увидели, как он вышел в короне, а по его волосам текла кровь. Вот и все, что мы знаем.
— Мы — одна стая. По одному его взгляду, мы готовы подняться против любого, — произнес бородатый. — Мы — беты стаи. Нас было четверо, но двоих убили. Люди нас не любят.
— Я заметил, что люди никогда не любят тех, кто их сильнее, — согласился безбородый.
— Так как вас зовут? — усмехнулась я.
И тут внезапно один завыл.
— Это я, а это брат! — и он снова завыл. — Ну как? Ты готова звать нас по именам?
— Меня, пожалуйста, полным именем! — рассмеялся безбородый.
— Хорошо, Спасите и Помогите, — рассмеялась я волчьей шутке.
Перед самим уходом, они почему-то посмотрели на меня очень внимательно.
— Что-то не так? — спросила я, видя, как они оббегают взглядом комнату и о чем-то перерыкиваются, но тихо.
Я улеглась рядом с Титикакой и задремала. Пока я ворочалась, я думала о том, что возможно, была немного груба. Хотя, с другой стороны мне теперь хотя бы понятно, почему отношения хотят сохранить в тайне. Нет, все равно не согласна быть Штирлицем в стрингах и трусах! Я отказываюсь!
«Я два раза не предлагаю!», — послышался в голове голос. «Видно, не судьба!», — с некоторым тайным сожалением вздохнула я, нервно ворочаясь и пытаясь уснуть.
Главное правило няни Титикаки — ни в коем случае не шевелить пальцами ног под одеялом. А я все никак не могу привыкнуть к нему.
— Аааааа! — проснулась я, когда меня куснули на пальцы. Титикака мышковал, пытаясь обнаружить шуструю мышку под одеялом. И расстраивался, если мышка имитировала внезапную смерть.
— Так, — вскочила я, видя, как Титикака пытается стянуть с меня одеяло. Сердце колотилось так, что у меня руки тряслись. Ничего себе будильник!
— Аррр! — рычал Титикака. Он был бодр, полон сил и энергии. Малыш никак не мог угомониться.
— Титикака, прекрати! — потребовала я достаточно строго. — А ну-ка!
Но принц решил, что сегодня у нас день Непослушания.
— Титикака! — я была возмущена, когда он изодрал подушку, пытаясь поймать перья, оседающие на кровать. Снежная баба стояла и смотрела с укором. Я тоже пыталась призвать малыша к порядку. Но тщетно.
И тут я вспомнила, как один короткий рык тут же делал Титикаку пай-мальчиком.
— Кхе-кхе, — разминала я речевой аппарат. — Арррр!
Титикака замер, глядя на меня.
— Аррр! — повторила я, видя, как он смотрит на меня с удивлением. Ничего себе! Получилось! Ай да я! Ай да молодец!
В дверь постучали, я насторожилась. Титикака улегся на одеяло, поведя ушами, а потом стек за кожаным ежиком и затащил его на кровать, самозабвенно пытаясь его разгрызть.
— Войдите, — осторожно, стараясь увидеть, кто там пришел раньше, чем дверь откроется полностью, отозвалась я.
