Я задрожала, понимая, что наши с Титикакой «ры-ры-ры» — просто детские игры по сравнению с тем, как на самом деле охотятся ирбисы!
Я оцепенела от безграничного первобытного страха. По моей коже скользил мех. В комнате царила звенящая тишина.
Челюсти разжались, и я выдохнула с облегчением…
Но через секунду по всему моему телу пробежали мурашки — и я поняла, что влипла по — серьезному, когда по моему лицу скользнула человеческая рука.
- Ты никогда не знаешь, где мы затаились, — прошептал голос его величества. — Единственное, что ты можешь почувствовать — взгляд из темноты. Не увидеть… Просто, почувствовать на уровне первобытных инстинктов… В этот момент мы замираем… А вы начинаете оборачиваться… Вы нас чувствуете, но не можете понять, что это?
Его дыхание, словно целовало меня, а губы замерли в сантиметре от моих.
- Мы можем красться очень долго, — шептали мне, осторожно убирая волосы с моего лица. — Медленно и мягко ставя лапу за лапой, чтобы не издать ни звука, ни шороха. Мне всегда интересно точно угадать мгновение, когда жертва меньше всего ожидает смерти.
Я лежала на ковре, а его величество сидел, нависая надо мной. Белоснежные пряди его волос гладили мои щеки и лоб.
- Дальше следует бросок, — послышался шепот, звучащий в темноте зловеще до мурашек. — Внезапный, молниеносный…
Только сейчас я заметила, что зубы его становятся все ближе и ближе к моей шее.
В полумраке на меня смотрели светящиеся хищные глаза в ореоле белоснежных волос.
— Вот так мы охотимся, — послышался едва слышный шепот. Мех королевских одежд коснулся моей руки.
— А потом, — послышался шепот, когда лицо стало опускаться все ниже и ниже к моей шее. — Мы душим… Или перегрызаем шею…
И тут моей шеи коснулись нежные губы. Поцелуй был легким, но, несмотря на свою нежность, он показался мне обжигающим.
А через мгновенье я почувствовала, как кожу осторожно прихватывают зубы.
Только сейчас я не только вспомнила, но еще и почувствовала, почему его величество не любит улыбаться.
— Д-д-достаточно, я поняла, — прошептала я, пытаясь встать, но мои руки прижали к ковру.
— Охотник имеет право делать с добычей все, что хочет, — прошептали мне, поднимая голову от моей шеи. Мне еще раз вежливо напомнили, почему мир так редко созерцает улыбку его величества. — Не так ли? Я слышал, как ты сама это говорила принцу…
Я оцепенела, чувствуя, как его руки давят на мои запястья.
— И сейчас ты моя добыча…
1.1
Я ощутила, как острые когти, слегка впиваются в мои руки, чтобы тут же игриво спрятаться.
Он словно играл со мной, проверяя, стану ли я отвечать на поцелуй или нет… Его величество приоткрывал губы, словно вот-вот поцелует, и тут же отдалялся с улыбкой.
— И я напоминаю, что могу делать с тобой все, что захочу… — прошептал мне голос на ухо.
Я услышала дыхание, сладкое и тяжелое. Я уже почти ничего не понимала. Весь мир сузился до губ, которые едва-едва прикоснулись к моим, чтобы прошептать:
— Как же долго я хотел этого… Если бы ты знала…
Через мгновенье я почувствовала самый страстный, пожирающий, убийственный поцелуй в своей жизни.
Темная страсть, в которой не было ничего человеческого завораживала. Это был не поцелуй. Он меня гипнотизировал, и проникал в душу, словно острое лезвие ножа.
Я задыхалась от биения своего сердца. Казалось, меня сейчас растерзают.
Убийственный поцелуй продолжался. Меня приподняли, усадив на пол, не отрывая своих губ от моих ни на мгновенье.
Мне кажется, одного такого поцелуя хватит, чтобы убить наповал всех девушек в округе. Его пальцы с когтями бережно прочесывали мои волосы, приближая меня к себе до такой степени, что ближе уже невозможно.
— Я бы тебя съел, — послышался тихий опьяняющий голос, обжигающий мои губы жарким дыханием. — Растерзал бы…
В этот момент руки сжали меня так, что я почувствовала уколы когтей на своей, видимо, уже обнаженной спине.
Я выгнулась, словно пытаясь спастись от его опасных объятий.
— Не надо меня есть… — сглатывая, прошептала я, видя себя в плену чужих рук, сидящей на ковре. — Я невкусная…
Еще один такой поцелуй, и я стану почетной наложницей в штаны! Он шутит или серьезно?
— Кто тебе такое сказал? — послышался шепот, а коготь стал чертить по моей разгоряченной щеке страстную дорожку.
Я чувствовала, как когти разрывают корсет и юбку, пока мои губы накрывал пылкий, глубокий и страстный поцелуй, а его рука тянула разорванную ткань вниз.
— Пожалуйста, — прошептала я, чуть-чуть вырвавшись. — Не надо…
Мне казалось, что его уже ничего не остановит. Платье, которое и без этого держалось на честном добром слове и груди, чуть не рухнуло вниз. Разорванный корсет, распался, словно цветок поверх юбки с непредусмотренными на ней разрезами.
— Я … я не хочу быть тайной наложницей, — прошептала я, сжимая в руках его одежду так сильно, что разорвала драгоценную вышивку.
В этот момент его величество замер, все еще сжимая меня в объятиях.
— То есть, ты … готова … умереть вместе со мной? — послышался удивленный голос, пока я пыталась собрать корсет обратно.
1.2
— Я… — выдохнула я, глядя на свои побелевшие от напряжения руки.
— Я жду ответ, — в его голосе был странный холод. — Немедленно.
— Я должна подумать, — попыталась вырваться я, но меня снова вернули в прежнее положение. Я снова осторожно попыталась освободиться так, чтобы не распался корсет.
Если честно, я не знала, что он имеет в виду.
— Мне еще раз задать свой вопрос? — меня сжали изо всех сил. — Ты согласна в случае чего умереть вместе со мной? Отвечай немедленно! Да или нет!
— Я…, - прошептала я, глядя в его глаза.
Мои губы задрожали, а я отвела взгляд, делая глубокий вдох. А ведь и правда… У меня, кроме него и Титикаки никого нет. Я склонила голову на бок, вглядываясь в красивые черты лица. Моя рука скользнула по его щеке, нежно погладив ее пальцами. От прикосновения я сама чуть не вздрогнула.
— Может быть, я пожалею о своем решении… Я постоянно жалею о своих решениях… Да… Я согласна… — прошептала я, понимая, что подписываю себе приговор. — Зачем вам это знать?
Меня бережно подняли с ковра, пока я не понимала в чем дело. Я смотрела непонимающими глазами и пыталась понять, что так резко изменилось? И когда я это пропустила?
— Я что-то не так сказала? — осторожно спросила я, видя, как его величество молча отстегивает серебряную застежку своего плаща и с замахом набрасывает его на мои плечи.
