— Спасибо, конечно, — помялась я, заглядывая в глаза и пытаясь найти в них ответ. Но ответа не было. — Но, может быть, вы ответите на мой вопрос?
В ответ мне лишь улыбнулись, а потом взяли меня за руку и… поцеловали.
Я смотрела с подозрением, так и не понимая, что произошло.
— Ладно, я пойду, — почувствовала я себя неловко. Вроде бы ничего и не было, а чувство такое, что меня бросили после первой брачной ночи!
Кутаясь в чужие меха, я осторожно открыла дверь, боясь наделать лишний шум. В коридорах было пусто. Но эта пустота была обманчива.
Осторожной тенью я проскользнула в коридор, ведущий в мою башню. Я медленно шла, подметая чужим плащом и нервно считая ступеньки.
— Тридцать пять, тридцать шесть, — выдыхала я, чтобы успокоиться.
Что произошло? Кто-нибудь мне объяснит?
Я толкнула дверь плечом, вваливаясь в комнату. На полу сидели волки. Один из них почти лишился хвоста. Зато Титикака сплевывал добычу. И требовал еще. Он точно видел второй хвост. И его не обманешь.
В тот момент, когда дверь скрипнула, закрываясь, волки вскочили и обернулись людьми. Они стояли и смотрели на меня круглыми глазами.
На секунду мне показалось, что меня просто не чаяли увидеть живой.
— Сама в шоке, — заметила я, показывая на королевскую шкуру. — Он живой, все нормально…
— Ты… ты… — переглянулись волки, потеряв дар речи.
1.3.
— Нет, а что я могла поделать! Странные вы! Зато у меня есть хорошие новости, — заметила я, не спеша расставаться с теплой шубой. Мех был мягким, приятным. Создавалось чувство, что я в домике.
Волки все еще смотрели на меня и молчали.
— Теперь я точно знаю, как они охотятся! Нет, не то, чтобы учебник смогу написать, — продолжала я, беря на руки Титикаку. — Так, статейку. Но это лучше, чем ничего! Ой, ребята, не смотрите вы так. Нет, когда меня бросили на ковер и едва не хрустнули горлом, сознаться, было страшно. Но потом нормально… Я понимаю, тут мне уже на поминки всем замком скинулись, но рано, ребята! Я еще поживу, с вашего позволения… Ой…
Я зевнула, отдавая на растерзание юному охотнику за хвостами, свой палец.
— А у вас как дела? — спросила я, глядя на волков.
Либо они шерстили в памяти словарный запас, либо до сих пор не могли отойти от новостей, что видят меня живой, здоровой, целой и слегка расстроенной. Да, я была расстроена. Эта разительная перемена заставляла мои мысли кружится коршунами вокруг того, что я сделала не так? Куда делась убийственная страсть, и откуда, простите, взялась эта холодная вежливость.
С женщинами так шутить нельзя! Стоит вам не так посмотреть, сказать не с той интонацией, как все! Женские мысли уже не остановить!
И тут я увидела, как бородатый молча опустился на колени, Брат последовал его примеру.
— Нет, я понимаю, нянин труд в почете, и сидеть с ребенком — это равносильно разгрузки трех вагонов, — заметила я, слегка удивляясь.
— Ваше Величество, — прошептал бородатый, не поднимая глаз.
— Где? — перепугалась и удивилась я, обернувшись на дверь. — Ребята, не шутите так.
— Ваше Величество, — послышался голос безбородого. Он замер, не поднимая глаз. — Принц поел, поиграл…
— С вами все в порядке? Если на меня надели шубу, то это еще не значит, что в довесок к ней идет государство! — удивилась я.
Волки снова переглянулись.
— Прекратите! Шубу нужно будет вернуть. Мне ее просто дали, чтобы я дошла до комнаты! — заметила я, придерживая драный корсет. — А то в процессе охоты пострадало одно бальное платье. Если можете, передайте шубу назад, а я пока в обычное платье переоденусь! А то неловко получилось…
— Назад?! — ужаснулись волки. — Да он тебя за такое растерзает! Он только что объявил вас своей невестой!
— Фто-о-о-! — поперхнулась я кусочком овощей.
— Это древняя традиция… — наперебой начали волки. — Мы хотели тебе рассказать, но были уверены, что до такого не дойдет!
— Я что? Настолько плохо выгляжу? — спросила я, пытаясь снять чужие меха.
— Не снимайте! — взмолились волки, глядя на меня. — Иначе это будет расценено, как отказ. А они отказ не прощают!
Глава восемнадцатая. Нет, уж лучше тайной наложницей!
Я сделала глубокий вдох, обычно спасающий чью-то жизнь.
— Малыш, — нежно шепнула я на ушко Титикаке, который упорно решил закончить начатое дядей.
— Друзья мои, — очень добрым голосом произнесла я, глядя в желтые глаза волков. — Я теперь как бы невеста, да? Я имею право приказывать? Видимо, да. Так вот! Я не приказываю! Я требую, чтобы вы мне составили справочник туриста, где бы были указаны все традиции вашего королевства!
— Что такое «туристы»? — спросили меня. — Мы скоро сами будем требовать, чтобы вы составили список слов, которые вы употребляете!
— Вам как? Отдельно цензурные? Отдельно нецензурные? — спросила я, затыкая малышу ушки и тут же сообщив, что такое «туристы».
— А что такое горнолыжный курорт? — спросили у меня с явным любопытством.
— Это когда люди спускаются вниз с горы на лыжах! — пояснила я, погладив мое пушистое сокровище по непоседливой попке.
— Это такая казнь… Как у нас… — шепнул безбородый бородатому. — Ну, помнишь? Тебя привязывают к палкам и спускают с горы.
— Понял, понял! — закивал бородатый.
Я так понимаю, что в этом суровом мире сборная по синхронному плаванью до этого была революционерами. И учатся они плавать синхронно с камнем, привязанным к ногам.
— Хорошо, мы постараемся. Но на это уйдут годы! — заявил бородатый. — Это очень древнее государство!
— Я бы даже сказал, десятилетия! — согласился безбородый. — Вы согласны ждать столько?
— Понятно, — выдохнула я. — Давайте про шубейку!
Вот надо ж было! Если бы подруга выходила замуж за каждого, кто дарил шубу, то ее кот, гадя в ботинки, с удивлением замечал, что они быстро меняются!
— Расскажите, все как было, — заметил бородатый. — Просто шуба еще может означать…
Мои глаза округлились! Она еще что-то означает?
Я начала свой рассказ, вспоминая, как его величество резко остановился.
— Знаешь, если бы ты согласилась стать «тайной наложницей» и отдалась ему, то короны ты бы никогда не увидела, — переглянулись волки. — На наложницах никогда не женятся. Они навсегда остаются наложницами. Особенно «тайные».
1.1
— Ага, настолько тайные, что весь дворец знает и может безошибочно показать, кто тут самая тайная любовница! — заметила я, видя, как Титикака устраивается в чужой шубе.
