— Опять хочешь сказать, что просто отвернулась?! — бесновался страшный зверь. — Опять?!!
— Простите, я просто отвернулась… Он как-то открыл дверь… — лепетала нянька.
Я вздохнула, слыша, как Титикаку уносят снова. Через десять минут он опять сидел под моей дверью. О, вы не пробовали сходить без него в туалет!
— Так, мне это надоело! Пусть сидит в камере! — послышался страшный рык. Дверь отворилась со скрипом. И мне швырнули принца.
О, какое счастье… Я прижалась к Титикаке, кутая его, чтобы он не замерз… В подземелье было холодно. Поэтому на Титикаке был старый чепец, две кофты. Рукавами на передние лапы, вторая на задние… Все это связалось по центру пояском. Следом был утеплен волчонок. На нем тоже был чепец, а сам он был обмотан подобием шарфа. Воняло все это жутко, но хотя бы не простынут.
Я обняла малыша и задремала. На этот раз без снов. Проснулась я, дрожа всем телом. На тряпках лежала дохлая мышь. На нее облизывался волчонок. Но Титикака сидел и рычал, отгоняя его от добычи. Мол, не трогай! Это маме!
1.1
— Доброе утро, няня, — послышался довольный голос и скрип двери. — Как спалось!
Я разлепила глаза, глядя на вошедшего с ненавистью.
— Конечно, не королевские покои, но все же! — заметил дядя, пока на него рычал, собрав в кучку усы Титикака. Волчонок забился в тряпки и скулил.
— Ну что? Подождем, когда мой братец окончательно потеряет человеческий облик? — присел дядя, глядя на нас. — А все к тому и идет!
— С чего это? — сипло прошептала я, глядя в голубые глаза.
— А! Ты не знала! Ну да, конечно, — послышался смех. — Все время забываю, что ты у нас из другого мира! Видимо, тебе не говорили, да? Ну да, ну да… Знаешь, каждом из нас есть немножечко человека. И когда это «немножечко» нас покидает, мы становимся такими тварями… Ни любви, ни тоски, ни жалости… Все перегорает и превращается в слепую ярость… Я пока что терпеливо жду, когда это случится…
— Ну да, — заметила я с усмешкой. — В следующий раз, когда вы будете похищать королеву, спрашивайте, умеет ли она писать!
Я показала царапину на пальце, которая уже стянулась.
— На шубе все написано. Красным по белому… заметила я, вспомнила, как водила пальцем в темноте, не сильно надеясь на успех. Надеюсь, он сможет прочитать!
— Ах ты… — послышался разъяренный голос. Меня тут же схватили за горло, едва не задушив.
— Девушка с высшим образованием, — вздохнула я, скосив глаза на огромную руку.
Меня опрокинули на тряпки. Дверь захлопнулась, высказав мне все, что думают о моем высшем образовании.
— А еще я проволочку могу скрутить в виде интеграла! — крикнула я вслед. — И найти корень третьей степени при помощи лопаты на огороде!
Волчонок потянулся за мышью, но тут же получил лапой по морде.
— Пусть поест, — обняла я и поцеловала жесткие усы. — Он давно не ел! А мама уже покушала… Да…
Жадно расправляясь с мышью, волчонок поскуливал от радости…
— Так, дети не пропадут, — успокоилась я, видя, как Титикака тащит еще одну мышь.
— Вот так, дорогие мои, — заметила я, видя еще одну мышь, которую выскребали когтями из норы. — Образование — это важно!
Всегда мечтала это сказать! Нет, наивные! Главное — все учли! Только не тот факт, что я умею писать! Для королевы — это не самое важное качество, ведь так?
1.2
— Когда мы отсюда выберемся, я хочу… шапочку, шубку, рукавички и муфточку! И все из одного комплекта, — усмехнулась я.
Обняв колени, я ждала. Если он не собирается кормить пленников, то ждать, когда мы ослабеем до такой степени, что не сможем убежать, я не собираюсь. Заставила я его понервничать. А те, кто нервничают, допускают ошибки.
Время шло.
Только сейчас я поняла, что узник никогда не сидит в камере один. В темноте прячется призрак надежды. Он будет рядом до самого конца. Пока не откроется тяжелая дверь. И голос не скажет: «Ты свободен!».
— Так, мои хорошие! Кстати, про образование! — заметила я, понимая, что нужно чем-то занять мысли. — Начинаем урок! Тити! Отдай мышь! Бррр!
— Один! Одна мышка! Сколько мышек?
— Р? — спросил Титикака, пытаясь лапой отобрать мышь. Волчок сидел и смотрел на мышей. — У?
— Молодцы! — похвалила я, вспоминая Графа Монте Кристо, первого получившего высшее образование в тюрьме. — «У!» и «Р!». А что, если мы добавим к одной мышке еще одну? Ну-ка?
Я успокаивалась. Тишина перестала давить.
— У? — спросил волчонок.
— Нет! Подумайте хорошенько! — голосом учительницы заметила я.
— Ррррррр? — спросил Титикака, который так и не порадовал маму тем, что обернулся ребенком.
— Ррррррр — слишком много! У нас тут не стадо мышей! — заметила я, глядя на двух дохлых мышек.
Через полчаса мы научились складывать мышек.
— У, у, у, — ответил волчонок. Он был таким милым, как щенок. Втайне я надеялась, что его маму еще не съели. А он может!
— Р! Р! … — задумался Титикака. — Р!
— Молодцы! Налетай! Ешь! — разрешила я, понимая, что до пяти мы так и не можем сосчитать. Исключительно потому, что кто-то стащит мышь. Нет, значит дома я бегаю с тарелкой, уговариваю поесть парное мясо! А как жрать мышей в вонючей камере? О, это завсегда пожалуйста! Положите еще!
— Вот как тебе не стыдно, — усмехнулась я, гладя Титикаку. Мне под вторую руку подлез мокрый нос, мол, и меня гладь! — Дома мы нос воротим! А тут прямо за милу душу!
Фастфуд всегда вкуснее!
— Итак, считаем дальше! Где наши мыши? — поискала я Титикакиных мышей. — Так? А где наши мыши? Кто съел учебный материал? Кто лишил нашу закрытую гимназию основных мощностей?
1.3
Послышались шаги. В щель проскользнул свет.
— Думаешь, они не смогут проникнуть в замок? — послышался грубый голос и лязганье оружия.
— Маги перекрыли эту возможность! Магией в замок снаружи не проникнуть никак! — рявкнул ему в ответ второй голос. — После того, как притащили пленников, на стены замка было наложено столько чар, что тебе и не снилось.
— Плохи наши дела, — послышался первый голос. — Никто не вернулся с церемонии…
— На то и был расчет. — послышался голос. — Их люди перешли под наше командование!
Шаги приближались.
— Где охрана? — послышался грубый окрик. Откуда-то с дальнего конца коридора послышались голоса.
— Приказ Его Величества! Как только он спустится — убить щенка! Это понятно? Приказ выполнять!
