— Ты еще одеяло не видел. И подушки, — вздохнула я, чувствуя, как меня затаскивают обратно. Сейчас на меня снова охотиться будут!
* * *
Моя тетрадочка, которую я притащила из нашего мира, постепенно пухла и пополнялась новыми «ррррр!». Я уже писала что-то похожее на транскрипцию. Мои успехи поражали.
Я могла не просто правильно назвать любимого по имени и позвать детей, но еще и составлять простые предложения. Зато я стала многое понимать в чужих рыках! Правда, еще не все могла повторить…
И сейчас эта тетрадочка превратилась в свернутом виде в очень грозное оружие. Сегодня наконец-то я смогла перевести свое имя!
На полу валялись двое. Титикака придавил волчицу, вылизывая ее изо всех сил. Мокрая, взъерошенная, она была куда слабее его. Она попыталась его укусить за нос, но тут же была прижала лапой. Мы никому не рассказываем, как юный принц таскает ей мышей. Это — наша семейная тайна. Зато мы уже научились считать, освоили даже деление!
Почему — то мне казалось, что однажды я вот так зайду в комнату и увижу, как они целуются… Но это будет еще не скоро… Зная Титикаку, я уверена, что он своего не упустит… А потом я расскажу ей про первую мышку.
Я поручила детей пушистым няням, которые с радостью принялись за дело.
— Спасибо вам, — послышался голос безбородого, который очень любил маленькую принцессу. — По — крайней мере, я вижу ее каждый день!
— Когда она подрастет, я скажу ей правду, — заметила я, видя, что время подлечило раны. — Я же сказала, ты можешь видеться с ней в любое время…
— Знаю, — улыбнулись мне.
Свернутая тетрадочка шла убивать. Это ж надо меня так назвать!
Я открыла двери, видя любимого, который лежал на кресле, головой вниз. Да так, что его волосы стелились по полу. В его руках были какие-то бумаги.
— Попался, — заметила я, закрывая двери.
— Ну что? — на меня смотрели с улыбкой. — Сумела перевести имя?
Я показала свернутую тетрадочку и вздохнула.
— Как ты мог назвать меня … эм… — я подсмотрела в свои пометки. — Роскошная… скажем так, … грудь, но там намного проще… Роскошная грудь, как горы в снежном буране… эм… Бедра которые … Ну тут явно про стул… Так, что бедра, которые не помещаются на стул… Мохнатые ноги, сводящие с ума… Лицо, напоминающее скалу И дальше вот!
Я просто не могла озвучить инструкцию по тому, как правильно нужно меня любить… Меня и мои мохнатые ноги!
— Я негодую! — шумно вздохнула я.
— Вообще-то, — усмехнулось его величество. — Твое имя переводится, как
Та, которой я мечтаю обладать вечно. Это устоявшееся выражение. Его невозможно перевести дословно…
— Погоди! Так у вас есть еще устоявшиеся выражения? — ужаснулась я, ловя грамматический инсульт и лексический инфаркт.
— У нас в языке много чего есть, — послышался смех. — Он очень древний…
— Ага… древний… — выдыхала я, глядя на свою тетрадочку.
— Та, которой я мечтаю обладать вечно, — послышался голос, когда по спине пробежали его когти, а потом меня развернули к себе лицом. — Мне кажется, это самое красивое имя, которое только можно придумать для женщины… Я не нашел ничего красивей… Ты согласна?
— Да, это очень красивое имя, — прошептала я, гладя руками его грудь.
— Скажи это на моем языке, — потребовали у меня.
Я вздохнула, задумалась и зарычала.
— Почти, — расцвел улыбкой муж.
— Ваши величества! — постучались к нам в двери, когда я уже расстегнула первую пуговку.
— Что-то случилось? — встревожилась я, видя бородатого на пороге.
— Идите за мной, но только тихо! Очень тихо! Словно на охоте! — послышался его голос.
Мы направились в башню. Конечно же я топала громче всех, поэтому меня пришлось взять на руки.
— Тихо! — прижал палец к губам безбородый. Его глаза светились от счастья.
Дверь осторожно приоткрылась. И тут я увидела, как возле моего столика на цыпочках стоит маленький светловолосый мальчик и тянется к моей шкатулке с украшениями маленькими пальчиками. На вид ему было года три. На полу сидит темноволосая девочка помладше и требует двумя ручками дать ей шкатулку. Она тянет ручки изо всех сил. А маленькие пальчики тянуться за шкатулкой, подталкивая ее к краю стола.
— Вы это видели? — спросил бородатый, пока мы все столпились у дверной щели.
Шкатулка упала, рассыпаясь дорогими украшениями, которые сгребали детские ручки. Внезапно Титикака повернулся к нам, глядя на нас голубыми глазищами.
— Ма… Па! — икнул он детским голосом, округлив голубые глаза. Точно такие же, как у папы.
Конец.
