В ответ послышался угрожающий рык.
— Понимаю, вы — мужчина… Но что в этом такого? — прошептала я, видя как жизнь уже помахала мне концом. — Так что давайте оставим это в тайне. Поверьте, я — могила. Или вы думаете, я буду бегать по дворцу с криками: «Угадайте где и кого я чесала?!». Вы за кого меня держите? Я не собираюсь после этого ходить с табличкой: «Чесала его величество! Где — не скажу!».
— Вр-р-ряд ли ты после этого сможешь ходить, — послышался зловещий голос.
— Ну не надо так, — вздохнула я, чувствуя, что как затекает рука в неудобном положении. — Что ж вы сразу меня на руках носить собираетесь?
Я улыбнулась, в надежде, что эта кокетливая шутка разрядит обстановку.
— Я хотел проверить… — послышался голос и скрип двери. На пороге стоял бородатый «коврик». Он смотрел на нас, понимая, что зашел не очень вовремя. Мне показалось, что смущения было бы намного меньше, если бы он поймал нас за непристойным занятием под одеялом.
Я посмотрела на «коврик» с такой мольбой.
— Ваше Величество! Срочно! — закричал он, пока я нервно сглатывала, благодаря судьбу за такой подарок. — Там… Там! Пожар!
— Пожар? — удивился второй коврик, заглядывая в комнату. — Да! Пожа-а-а-р! Во дворце! Кто-то поджег дворец!
Он тут же исчез.
— Что?! — рявкнуло его величество. Он повернул голову, а моя рука соскользнула и обессиленно упала на пол.
— Пожар! Попытка поджога дворца! — сделал круглые глаза «коврик». — Видимо, заговорщики!
Я уже собиралась уползти, как вдруг увидела передо мной огромную раскрытую пасть, мечтавшую откусить мне голову. И все-таки они были правы. Не человек он.
— Сиди здесь! — рявкнули на меня, когда я уже успела зажмуриться и приготовиться к неизбежному. — Следи за принцем!
Я сидела и трясущейся рукой гладила Титикаку, как вдруг дверь открылась. В нее ввалились коврики.
— Второй раз я не стану так рисковать! Ну пустил дым по коридорам! Переполошил слуг! — прорычал безбородый, хватаясь за сердце. — Тебе что говорили! Не прикасаться к нему!
— Он у вас какой-то странный, — выдохнула я, развлекая пузико Титикаки.
— Мы тебя предупреждали, что он — не человек. А ты меряешь его человеческими мерками! — почему-то обиделся бородатый. — Повезло… Сам не знаю, как! Ну все, поздравляю! Теперь я бы на твоем месте почаще оборачивалась в коридоре!
— Я вообще не собираюсь отсюда выходить! — вздохнула я, наглаживая Титикаку.
— А как же церемония имянаречения? — переглянулись «коврики».
Глава четвертая. Кот на крыше
Глава четвертая. Кот на крыше
Я мысленно направилась во внутренний банк, чтобы забрать все скопленные за жизнь залежи оптимизма.
— Это очень важная церемония! — предупредили меня. — На ней наследнику дается имя и предсказывается судьба! Ладно, мы пойдем!
Совесть требовала задать очень важный вопрос.
— Как вас зовут? — спросила я, глядя на меховые накидки.
— Обычно громким визгом, — заметил бородатый, усмехаясь.
— Или криком «убивают!», — усмехнулся ему в ответ безбородый.
— Но чаще всего нас зовут «Помогите!», — рассмеялись «коврики». — Или «Мамочки!». Мы пойдем, а то его величество не в духах. Рвет и мечет.
Через полчаса нам принесли ужин. Красивые тарелки были расставлены по столу служанкой, которая смотрела на меня, как на покойника. Она скрылась так же быстро, как и появилась, обещая зайти позже.
Я быстренько положила полную тарелку растущему организму и скромно нагребла себе то, что по внешнему виду могло сойти за овощи. Скромная подливка украсила мой унылый диетический натюрморт.
— Нет, ну вроде бы вку… — начала я, видя, как Титикака упорно лезет к моей тарелке. Он скосил глаза, плотоядно глядя на мою подливку с овощами. С тарелки прямо на роскошное покрывало сползло что-то по форме смахивающее на морковку.
— Аррр! — запугивал овощи мой будущий охотник на морковку. Видимо, морковка в этом мире очень шустра и проворна. И охотиться на ней нужно целой стаей.
— Уррр! — топорщил усы будущий победитель корнеплодов. И злобно смотрел на жеваную морковку в надежде, что она упадет в обморок при виде его клыков. Забьется в конвульсиях и пропищит жалобным голоском: «Пощади меня, о великий и ужасный!».
Морковка была уже раздавлена. Сначала морально, когда на нее смотрели пристальным взглядом в упор. А потом и пушистой попой.
Под конец ее кровожадно съели, глядя на меня так, словно бабушкин Мурзик завалил в саванне целую антилопу.
— Арррр! — грозный рык сообщил всем, что враг повержен, проглочен и сейчас переваривается.
— Ешь, — пододвинула я миску с мясом молодому охотнику, но тот уставился кровожадным взглядом в мою несчастную тарелочку.
— А маме покушать можно? — с тоской спросила я, снова отдавая свою тарелку.
Видимо, мама неплохо отъелась на пельменях в последнее время, раз ей рекомендована диета.
— Арррр! — запугивали местную картошку угрожающим рычанием. Титикака припал на передние лапы, давая картошке шанс убежать. Но видимо страх перед юным наследником был настолько силен, что картошка даже не подумала дать деру. Она застыла, словно оцепенев от ужаса. И тут же была проглочена.
— Фто? — поперхнулась я, чувствуя ногой лужу на дорогом ковре.
Стоило мне отстранить тарелку от груди, с нее начали радостно стягивать что-то по вкусу напоминающее соленую картошку.
— Ну да, — прожевала я, закатывая глаза. — У мамы всегда вкуснее? Да?
Я посмотрела на свои жалкие потуги на еду, отдавая всю миску. Пока на покрывале развернулась целая охота, я вздыхала и надеялась, что мне сегодня удастся поесть.
Ладно, работаем по старой схеме.
Осторожно, чтобы юный охотник, не потерял охотничий азарт, я взяла еще одну тарелку, стащила со стола все, что могло сойти за овощи, и стала медленно продвигаться в сторону тяжелой занавески.
Отодвинув ее я, спряталась вместе с тарелкой, в щелочку наблюдая за тем, как юный наследник скатывается с кровати вместе с одеялом. Он был грозен и ужасен. Он был готов разорвать любой пельмень! Или даже хлеб с маслом, вытащив изо рта мамы.
Пока я торопливо ела, стараясь не привлекать к себе внимания, огромная тарелка с мясом скучала на столе, не вызывая у малыша никакого интереса.
— Ур? — послышался встревоженный голос.
В переводе с его языка это означало что-то вроде: «Караул! Мама потерялась! Она или ушла какать! Или спряталась под одеялом! Что тоже очень — очень плохо!».
Я чувствовала, что есть местную пищу было слишком опрометчиво. Поэтому Титикаке вместо меня тут же ответил мой живот.
