* * *
Посвящается
Тюре и Сельме
1
Автомобиль
Меня зовут Стина, и я скоро умру. Напрямую мне об этом никто не говорит, но я же не дурочка. Всё вижу по глазам матушки. И слышу, как шепчутся соседки. Увидев меня, они склоняют головы набок и начинают прищёлкивать языками: ц-ц-ц.
Иногда я слышу, о чём они шепчутся:
– Бедная Марта: сперва муж, а теперь и девочка…
Марта – это моя матушка. Моего отца звали Пауль, но его уже нет. Он погиб на войне. Война закончилась, но папа как умер, так и умер. А скоро и я умру. Я всё кашляю и кашляю – иногда так сильно, что вся простыня в крови. В такие минуты глаза у матушки становятся совсем грустные.
Но когда знаешь, что скоро умрёшь, особенно радуешься всяким хорошим вещам. Например, что тебе выпало прокатиться на автомобиле! Никогда не думала, что мне доведётся такое – а вот ведь довелось! Огромный роскошный автомобиль! Весь красный и блестящий. Сиденья мягкие, светло-коричневые. Думаю, они из кожи. Другие дети на нашей улице Шёмансгатан глазам своим не поверили, когда он подкатил к нашей двери и господин в униформе осведомился, кто из нас Стина.
В таких автомобилях разъезжают богатые и важные господа. Кинозвёзды и министры. И очень странно, когда в таком едет маленькая чахоточная девочка – вроде Стины с улицы Шёмансгатан. Я почувствовала себя Гретой Гарбо.
Рядом со мной на сиденье стоит маленький коричневый саквояж. В нём лежит почти всё, что принадлежит мне на этой земле. Несколько весьма потрёпанных одёжек, кукла Роза, юла, которую сделал мне Петтер, торгующий на рынке, две глянцевые картинки (на одной – ангел с розовыми крыльями, а на второй – мужская и женская руки, соединённые в венке из цветов) и фотография отца и матушки. На карточке они такие молодые и серьёзные. Повезло, что у них нашлись деньги сходить к фотографу в тот день, когда они обручились.
Интересно, будут ли меня когда-нибудь фотографировать? С этим пора бы поспешить.
Главное сокровище я завернула в ночную рубашку, чтобы оно не помялось в дороге. Просто невероятно, что у меня теперь есть такая красивая книга! Называется она «Робинзон Крузо» и на самом деле принадлежит моему старшему брату Улле. Я уже сидела на лестнице – готовая, с заплетёнными косами и в застёгнутой кофте, – ожидая, когда меня заберут, и тут он внезапно подошёл и протянул её мне.
– Вот, Стина, это тебе, – выпалил он и убежал.
Эта книга – самое дорогое, что есть у Улле, могу поклясться. Много раз я просила дать мне хотя бы посмотреть картинки, но он всегда говорил «нет» – так он над ней трясся. А теперь просто так взял и подарил мне!
Наверное, Улле тоже знает, что я скоро умру. И я позабочусь о том, чтобы он получил назад своего «Робинзона Крузо». Я могу написать завещание, как сделала перед смертью бабушка Матильда. И это хорошо, иначе отец не смог бы подарить матери обручальное кольцо. Но поскольку бабушка об этом подумала и записала на бумаге, что кольцо должно достаться Паулю, всё устроилось. Завещание – штука важная, надо не забыть написать его перед тем, как умереть.
Господин, который ведёт машину, спросил меня, не хочу ли я прилечь и отдохнуть, но когда я лежу, кашель становится только хуже, поэтому я попросила разрешения остаться сидеть. К тому же хочется смотреть в окно, когда едешь на автомобиле – может быть, единственный раз в жизни.
Ехать нам предстоит долго. Санаторий находится далеко в лесу, где воздух чистый и свежий. В такие санатории ездят только богатые люди, и просто удивительно, что и мне тоже такое выпало.
Несколько недель назад к нам зашёл доктор Лундин и спросил, что скажет Марта, «если Стина отправится в санаторий». На самом деле этот вопрос задал ему другой доктор, его хороший друг.
В санатории «Малиновый холм» они исследуют, что происходит с кашляющими городскими детьми, когда те попадают на природу. А вдруг дети возьмут да и поправятся! Так они думали, эти доктора. Они хотели, чтобы я попробовала пожить там, а они обследуют меня и мои лёгкие и посмотрят, помог ли мне санаторий.
Сама я ни капельки во всё это не верю – ну как обычный воздух может мне помочь? Воздух ведь и так везде есть.
За лето мне стало гораздо хуже. Ещё весной я могла вместе с Улле и Эдит спуститься в порт, чтобы посмотреть на корабли и принести матушке дров. Я могла задавать курам корм и по понедельникам помогать раскатывать валиком бельё. Почти каждый день я ходила на колонку за водой. И в школу тоже могла ходить. Но потом начала кашлять, и кашель всё не кончался. Теперь я уже давно лежу в кухне и кашляю, не видя ничего, кроме крошечного кусочка двора за нашим домом. Так что вы понимаете, как увлекательно было вдруг проехать по улицам Гельсингфорса
[1] в автомобиле, в каком ездят кинозвёзды, а потом увидеть поля, холмы, леса и озёра. Я так вертела головой, что у меня даже затылок заболел.
Поначалу матушка не хотела, чтобы я ехала в санаторий, и я тоже не хотела. Но потом она всё же начала надеяться – а вдруг там мне станет лучше? Глупо было бы отказаться от такой возможности.
Мне кажется, её уговорили соседки.
– Дорогая Марта, подумай, как хорошо, что девочка будет там под присмотром – у тебя появится время позаботиться и об остальных пяти детках.
Да, так и есть. Нас шестеро братьев и сестёр, а отца у нас нет. Все остальные здоровенькие и помогают матери как могут.
Улле, которому уже четырнадцать, сейчас работает посыльным, но хочет подыскать себе работу в порту. Больше всего на свете он мечтает уйти в море. Эдит тринадцать, она помогает матери в те дни, когда особенно много господ сдают в утюжку свои воротнички. Ещё есть младшие братья и сёстры, близнецы Ларс и Эллен, да ещё Эрик, который был у матери в животе, когда погиб отец, но они тоже достаточно подросли, чтобы помогать по хозяйству. А вот от меня теперь никакого проку, я совсем ослабела, только кашляю и всем мешаю. И конечно, все боятся, что я их заражу, поэтому остальным приходится тесниться в комнате, а мы с матушкой спим на кухне.
Теперь, когда меня не будет, им станет куда просторнее. Я понимаю, что матушке будет лучше куда-нибудь меня пристроить, хотя она и грустит.
Пора уже им привыкать, что меня нет рядом, ведь когда я умру, так и будет.
